Большая книга ужасов – 68 (сборник) - Елена Арсеньева

Марфа Ибрагимовна предсказывала, что смерть придет к Ульяне от шестерых братьев… змеенышей! Вот что значило ее загадочное «з-з-з»!

А они-то с Кузьмичом голову ломали! Заколдованных, закопченных, заграничных!

Зомбированных, главное!!!

Наконец все было кончено.

На том месте, где только что лежала Ульяна, сомкнулись заросли крапивы, и Ваське стало так легко на душе, что он даже про боль от крапивных ожогов забыл.

Какая боль?! Ее можно перетерпеть! Главное, что Ульяны больше нет! Исчезла черная тварь, которая терзала его семью! И душа Марфы Ибрагимовны обрела покой!

Наверное, теперь ее портрет – это просто разрезанное на две части полотно. Как жаль, что больше не удастся с ней поговорить, заглянуть в колдовской зеленый омут…

Но она так хотела покоя!

Васька вздохнул, мысленно простившись с ней, и огляделся.

Что-то изменилось вокруг. Чего-то не хватало…

Не видно черного котенка! Василиск удрал?!

Нет! Вот он – серый комочек, спорышок. Вот он валяется. Он вернулся в свой собственный образ и надеется отлежаться в тишине…

Наверное, если бы здесь оказались колдун или ведьма, они были бы очень рады заполучить его в свои подручные. Ну а Васька не был ни колдуном, ни тем более ведьмой и хотел только одного: чтобы весь этот ужас поскорее кончился. Поэтому он просто взял да и наступил на спорышок.

Что-то глухо чпокнуло под ногой, и когда Васька снова посмотрел на то место, там уже ничего не было, кроме нескольких крупинок серой пыли. Да и ту почти сразу развеяло ветром.

Вдруг раздался визг – и из-под деревьев прямо на него вылетела Крылова.

Нет, не коза-Крылова! Это была Катька Крылова – обыкновенная девчонка в красном платье. Она бежала, взвизгивая и подпрыгивая от боли в изжаленных крапивой ногах.

– Тимофеев! – кричала она сквозь слезы. – Тимофеев!

Катька протянула вперед руки, и Васька решил, что она сейчас бросится ему на шею.

Ну что ж, это нормально! Они столько пережили вместе, и вообще… На самом деле Катька Крылова не такой уж пакостью оказалась. И не такой уж дурой.

И она все-таки довольно хорошенькая…

Однако никто на шею к Ваське почему-то не бросился. Хорошенькая Крылова сжала кулаки и сердито потрясла ими прямо перед его физиономией:

– Тимофеев, ну ты нашел, где нам в людей превращаться! Так бы и стукнула! Тут же крапива кругом! На мне живого места нет, и ты вообще на себя посмотри! Жуть, просто жуть! Я всегда говорила, что ты дурак, но чтоб до такой степени?! Я вот расскажу Борьке, он тебе… он тебя…

– Ты расскажешь Борьке, что была рыжей козой? – ошарашенно спросил Васька.

Крылова замолчала, будто ее выключили.

Васька вздохнул.

Вот только разборок с Борькой ему не хватало. Достаточно того, что придется перед родителями отвечать за все, что натворил василиск!

Но ничего, все уладится, Васька не сомневался. Он им расскажет, он объяснит… А потом, когда-нибудь потом, когда страхи улягутся и все Тимофеевы смогут вспоминать о случившемся без дрожи, они обязательно съездят в Змеюкино. И пригласят с собой папиного начальника Феликса, чтобы показать ему заброшенную конюшню. Вдруг она понравится Феликсу и он поставит там лошадей? Как же обрадуется дворовой!

Еще они, конечно, посмотрят старый дом. И заглянут в баньку, которая притулилась в заброшенном огороде…

А потом, решил Васька, надо будет зайти в деревенскую церковь и поставить свечку за упокой души банника Кузьмича.

Нет, две свечки.

Еще одну – за Марфу Ибрагимовну.

За ведьму Марфушку!

Травинка была ярко-белая, сверкающе-белая, с белыми искрящимися ворсинками. Невиданная соседка однообразной зелени! Она была выше прочей стелющейся муравы и странно шевелилась, словно с любопытством оглядывалась по сторонам.

Откуда и каким ветром ее сюда занесло? Может, из тропиков?

Да ладно, пусть растет.

Женщина пошла было своей дорогой, однако остановилась и оглянулась. Почему-то любопытство донимало, хотя раньше ее никогда в жизни не интересовала никакая трава и даже цветы.

Сама не понимая зачем, вернулась и сорвала травинку.

Та мягко обвилась вокруг пальцев, ворсинки прильнули к коже мягко, ласково, но через мгновение женщина ощутила боль, похожую на ожог… впрочем, боль тотчас прошла, а ворсинки сделались красными. Через миг таким же красным цветом налился стебель.

Женщина вдруг осознала, что травинка покраснела потому, что высасывает ее кровь, и что это не травинка вовсе, а какое-то насекомое со щупальцами! Опасное насекомое!

Она испуганно тряхнула пальцами, но белые ворсинки-щупальца присосались, чудилось, намертво. Вцепилась в травинку другой рукой, но и та немедленно оказалась оплетена ворсинками. Их нарастало все больше и больше, они удлинялись на глазах, они оплели руки женщины до плеч, поползли по туловищу верх и вниз… но боли по-прежнему не чувствовалось, оставалось только безмерное изумление видом своего тела, которое вдруг покрылось ярко-красным ворсистым нервно пульсирующим покровом.

Изумление оставалось последним чувством, когда тело потеряло свои очертания. Последним живым чувством.

Плотно сплетенный красный кокон упал на землю. Дернулся раз, другой – и затих.

Ворсинки вонзились в почву, и кровь, только что высосанная из женщины, впиталась в земляные слои.

Обескровленный кокон быстро бледнел, иссыхал, рассыпался на искрящиеся частички, похожие на крупные снежные хлопья, переливающиеся в солнечном свете.

Налетевший ветерок размел их по сторонам.

Там, куда попали эти хлопья, из земли проклевывались ярко-белые сверкающие травинки с искристыми белыми ворсинками. Они поднимались над окружающей однообразной зеленью, странно шевелясь, будто с любопытством озирались по сторонам.

Ожидали новых жертв.

* * *

Валерка даже не успел вытащить мобильник, а звонок уже прекратился. Посмотрел – оказалось, звонил Сан Саныч.

Это Валеркин дядя, Сан Саныч Черкизов. Его все, даже Валерка, называли только так, никаких там «дядей Сашей» он не признавал.

Валерка, конечно, немедленно набрал его номер, однако Сан Саныч не ответил.

Странно. А зачем тогда звонил? Просто чтобы удостовериться: готов ли племянник прибыть к нему в гости? Да все в порядке: Валерка уже едет в маршрутке на вокзал, билет в кармане, вещи – вот они, в рюкзаке.