Каратель - Иван Тропов

– Да…

– Такие слуги становятся почти частью тебя. Как рука или нога. А если таких слуг еще и много… Завести множество слуг, постоянно жить с ними – это требует изрядной сноровки. Если слуг много, влияние на них будет не слабее, о нет. Наоборот. Сильнее. Ведь то, что слуг много, – это значит, что их хозяйка очень сильна. Это значит, что со всеми слугами у нее будет очень тесная связь. Они с ней будут почти одним целым. Скорее всего, они даже спать будут все вместе… – Диана улыбнулась: – Я хочу сказать, не только одновременно, но и вместе. Вместе с хозяйкой. Как вместе с ней проживают день в ее желаниях, вместе остаются и в ее снах… Что именно вас интересует? Если мой господин перестанет кружить вокруг да около и скажет прямо, что его интересует…

Я поморщился:

– Нет… Не начинайте заново, Диана. Я же сказал вам, все ваши попытки выведать, что да как, ни к чему хорошему не приведут. Вам не на что надеяться.

– Разве? – улыбнулась Диана. – Мой господин желает сказать, что он опять забыл про книгу? Может ее привезти, но день за днем забывает? Продукты привозит, а книгу все время забывает… Какая избирательная забывчивость…

– Как же вы надоели мне с этой книгой, Диана, если бы вы знали…

Я нагнулся к сумке, нащупал холщовый мешочек, растянул тесемки и вытащил книгу. Шлепнул ее на стол и толкнул к Диане. Тяжелый том поехал к ней через весь стол, царапая полировку металлическим плетением переплета.

Остановился точно перед ней.

Диана глядела на книгу как на капкан. Мрачнея все сильнее. Прошла минута или две, прежде чем она решилась дотронуться до нее. Развернула лицом, раскрыла.

Я тоже глядел на книгу.

На узор «живого» переплета. Вершина корешка была чуть смята, будто книгу роняли – неудачно, на самый уголок переплета… точь-в-точь как была помята одна из книг в доме Старика.

Старик…

Но в том поселке мне ее не достать. Никак.

Будет ли ему легче от того, что я погибну, пытаясь его спасти? Будет ему легче от того, что мы погибнем вместе?

Диана шуршала тяжелыми страницами, а я глядел на ее тонкие пальцы, на старые страницы… такие темные под ее белыми, как кость, тонкими, но сильными пальцами с длинными ногтями.

Вот только погибнем ли?.. Зачем она привезла Старика к себе? Чтобы выпытать до последней мелочи, сколько нас было, чтобы ее пурпурным было легче выследить и поймать меня, или для чего-то большего?

– Диана… – позвал я.

Она не подняла головы, но я видел, что она меня слышит.

– Любого можно превратить в слугу?

– Любого, – зло сказала Диана, не отрывая глаз от книги. Она перекидывала туда-сюда первые два листа, нахмурясь. Снова и снова разглядывала их.

– Даже если человек мог сопротивляться чертовым сукам? – спросил я.

Диана оторвалась от книги.

– Любого, – медленно и холодно повторила она.

– Даже если умел делать это лучше всех?!

Диана улыбнулась, нехорошо глядя на меня:

– Любого.

Вот, значит, как… Выходит, Катька могла быть не так уж и не права…

Разумеется, Старик будет сопротивляться ей, но она может ломать его снова и снова. Она, конечно, тоже будет уставать. Долго контролировать Старика не сможет. Может быть, минуту, может быть, несколько, а потом придется выпустить. Она тоже не железная.

И тогда Старик будет приходить в себя и пытаться вырвать все, что впихнула она… выправляя себя. Возвращая себе себя самого. Будет делать это после каждой ее атаки. Сколько бы она ни ломала его, все равно. Раз за разом будет чиститься от того, что она впихнула в него.

Но какие-то следы будут оставаться. Сначала едва заметные, наверно. Но они ведь будут копиться. Будут углубляться, как колея. И атака за атакой, день за днем он будет оставаться в ее власти все дольше, пропитываться ею все больше, все чаще путать свои собственные желания с ее желаниями…

И постепенно, через месяц или год…

Да, даже Старик. Даже он.

И может быть, иногда смерть – не так уж плохо. Может быть, иногда смерть – лучший выход…

Я глядел на сбитый угол переплета, и вдруг мне до ужаса захотелось, чтобы все последние дни оказались дурным сном. Чтобы этот сон кончился, кончился прямо сейчас и я проснулся в кабинете Старика, пропахшем книжным клеем и льняной бумагой. Чтобы звенели блюдца и тянуло ароматным чаем и сладостями и чтобы рядом был Старик. Сильный, уверенный, надежный…

Почему я не послушался? Почему не остался сидеть в городе, как он велел?!

Я бы все отдал, чтобы можно было вернуть тот миг. Вернуть все то, что я сделал потом… Остановиться тогда.

Если бы потребовалось, вернуться и остановиться еще раньше – до того, как мы взяли Диану, до того, как я вообще нашел этот чертов дом…

Диана вздохнула. Перестала изучать первые два листа, заглянула в конец книги.

– О двух сущностях… Жаль. Я надеялась, что будет полная. А лучше всего, вернете мою… – Она замолчала, уставившись на книгу. Нахмурилась.

Задумалась о чем-то, и глубоко, – я почувствовал, как по вискам несильно, но отчетливо потянуло лавандовым холодком. На всякий случай я собрался и закрылся.

От этой чертовой суки я могу закрыться. А вот от той…

Старику не будет легче, если я погибну, пытаясь спасти его. Но будет ли легче мне, если я останусь жить, зная, кем его сделает та сука? Чем она его сделает.

– Диана, а…

– Скажите, Влад, – заговорила она, не слыша меня, – до того, как вы все вместе нагрянули сюда в новолуние… кто-то из ваших друзей побывал здесь?

Я поднял на нее глаза. Попытался прочесть по ее лицу, что она задумала на этот раз. Опять за свое? Книга ее не убедила?

– Ведь кто-то из вас был здесь, – сказала Диана, не поднимая глаз. – В третью ночь перед полнолунием.

Не убедила. Опять подбирается к тому, уцелел ли кто-то, кроме меня.

И кто-то уцелел…

Но может быть, смерть была бы лучше.

– Был, – сказал я. – И не только за три ночи до полнолуния. Но и за четыре. И за пять. И за шесть. И еще несколько ночей подряд парой недель раньше. Вы слишком опасная дичь, чтобы устраивать облаву без подготовки.

– Входил в дом… – глухо проговорила Диана. Я не видел ее глаз, она смотрела в книгу перед собой.

– Входил.

– К алтарю?

– Да.

– Надеюсь, ему не удалось улизнуть, когда вас обложили?

Все-таки про уцелевших. Опять. Вот ведь упрямая!

И холодок стал сильнее. Может быть, так увлеклась разговором, что сама не замечает – или, может быть, как раз хочет, чтобы я так думал, а сама потихоньку пытается подслушать. Пока подслушать, а потом, глядишь…