Слабо не влюбиться? - Татьяна Юрьевна Никандрова

кого мне совсем не хочется отдаляться. Наоборот — еще ближе стать хочется.

— О тебе, — хрипло отвечаю я. — Если честно, я все время о тебе думаю.

Наверное, я пожалею о сказанном. Но это будет потом. Все потом…

— О чем именно? — Соколов больше не улыбается. Смотрит серьезно и пристально.

Атмосфера между нами накаляется, становится натянутой и горячей. Удушающее электричество повсюду. В воздухе. В его глаза. В моей потерянной душе.

— О том, что мне тебя не хватает. Что я скучаю по нашей наивной детской дружбе… О том, что скоро мы окончательно вырастем и наша связь оборвется навсегда… А я не хочу тебя терять, Тём. Слышишь? Не хочу…

Прерываюсь на непонятно откуда взявшемся всхлипе. Неужели я плачу? Неужели сейчас? Что за неуместная сентиментальность?

Вздергиваю уголки губ, стремясь за фальшивой улыбкой скрыть нахлынувшую печаль.

— Знаешь, Вась, — его сиплый голос звучит тихо и даже как-то интимно, — а я ведь тоже о тебе думаю. Иногда вовсе не в дружеском ключе, понимаешь? Ведь ты такая красивая… Да и наш сегодняшний поцелуй… Уф… Мне начисто снесло крышу.

Он произносит эти странные, сбивающие с толку речи, а я забываю, как дышать. Мне жарко, даже несмотря на то, что я по шею в холодной воде.

— Правда? — переспрашиваю робко.

А вдруг сегодняшний вечер что-то изменил? Вдруг Тёма наконец осознал, что мы созданы друг для друга? Что наша дружба давно переросла в нечто большее?

— Да, правда, — с жаром подтверждает Соколов. — Ты для меня особенная. Не просто подруга — родной человек. Я на тебя смотрю, и у меня прям в душе все переворачивается, честно! Вот только…

Он заминается, а я жадно ловлю его эмоции:

— Только что, Тём?

— У меня сейчас такой период, что я хочу буквально каждую, — он поднимает глаза к небу и качает головой. — Черт, Вась, я реально как животное! Даже на тебя сегодня чуть не набросился, веришь? Когда мы были на рейве, я реально думал о том, чтобы увести тебя в туалет, закрыться в кабинке и… Ну ты понимаешь.

Артём говорит это беспечно, посмеиваясь. А меня будто расстреливают в упор.

Каждое его слово — выстрел. Безжалостный, беспощадный. Крови нет, но боль невыносимая. Отравляющая. Парализующая. Выворачивающая кишки наизнанку.

— А как же Диана? — спрашивает кто-то моим голосом.

— Да в том-то и дело, что с ней все нормально. Нет, сремся, конечно, время от времени… Ну с кем не бывает, правда? А так все в порядке: секс классный, да и в целом она меня понимает, — Соколов задумчиво почесывает щеку. — Хрен знает, чего мне не хватает.

Тёма снова улыбается. Озорно и по-мальчишески беззаботно. Дескать, ну что с меня взять? Вот такой я оболтус.

Смотрю на друга, и бессильная ярость закипает где-то в области солнечного сплетения. Бескрайний горизонт над рекой не такой пустой, как его взгляд. Нет, он не чувствует и половины того, что творится в моей душе.

Для меня наш разговор — болезненное откровение. Для Артёма — ничего не значащая болтовня.

Я поцеловала его, потому что люблю. А он ответил, потому что хочет трахать все, что движется.

Черт возьми, какая горькая ирония! Выходит, я должна сказать ему спасибо? Ведь не будь я для него «особенной», он бы просто отымел меня в каком-нибудь закоулке, а потом сделал вид, что ничего экстраординарного не произошло.

Мерзко.

Когда мой солнечный мальчик успел стать таким бездушным циником?

— Давай наперегонки? — глотая слезы, предлагаю я. — Кто первый доплывет до вон того дерева, тот вытирается одеждой проигравшего!

Не дождавшись его ответа, я разворачиваюсь и, стараясь как можно сильнее забрызгать Соколова водой, уплываю. Пусть нахлебается, гаденыш. В эту секунду я почти его ненавижу.

Почти хочу, чтобы он исчез из моей жизни.

Насовсем.

Я энергично размахиваю руками, стремительно набирая скорость. На самом деле мне плевать, кто доберется до дерева первым. Я просто хочу оказаться подальше от человека, который стал моей первой любовью и первым оглушающим разочарованием. Хочу скрыться от его сводящих с ума синих глаз. Избавиться от глупых надежд, которые, не поддаваясь логике, цветут во мне, когда он рядом.

Сегодня с очаровательной улыбкой на губах Соколов разбил мне сердце.

Вот уже во второй раз.

Глава 34

Диана вернулась в город во вторник, и Соколов сразу же пропал с моего горизонта. Как ни в чем не бывало возобновил прерванные разлукой отношения с девушкой и снова превратился в идеального парня. Наши с ним встречи, прогулки и созвоны, к которым я, стыдно признаться, опять успела привыкнуть, оборвались так же внезапно, как и начались.

Такое чувство, что Артём просто взял и выкинул из памяти наш поцелуй на рейве. Будто он просто предпочел его забыть. Да, знаю, тогда, поддавшись импульсу и осмелев от алкоголя, я сама полезла к нему целоваться, но ведь он отвечал мне! Пылко, упоенно, страстно! Я готова поклясться, что ему тоже нравилось. Что он тоже чувствовал испепеляющий жар в груди.

Тогда Соколов был другим. Открытым, честным, родным. А сейчас, когда он снова ходит за ручку со своей Дианой, я его не узнаю. Как он может так легко играть с ней в любовь? Его совесть не мучает? Хотя… Возможно, я просто выдумала то, чего нет, и играл он на самом деле со мной. А с Орловой у него настоящие высокие чувства.

Да и тот наш разговор во время купания в реке… Артём все расставил по местам. Он ничего ко мне не испытывает. Ну, кроме разве что дружеской теплоты и краткосрочного влечения под градусом.

Думала ли я что наша многолетняя дружба закончится вот так пошло и банально? Нет. И я предположить подобного не могла. Мне казалось, что мы с Тёмой всегда будем если не лучшими друзьями, то хотя бы просто близкими людьми.

Но теперь, после случившегося я не знаю, как мне находиться рядом с ним. Как общаться, как улыбаться и, самое главное, как притворяться, что мне все равно, когда на самом деле это ни черта не так.

Соколову, может, и впрямь плевать, но вот у меня вся душа в ранах. И они, зараза, никак не заживают. Не хотят заживать! Более того, каждый раз, когда Артём появляется в поле моего зрения, на эти самые раны сыплется соль. Она жжет, разъедает, и ее никак не смыть.

Пока Соколов рядом — мне будет больно. Пока он маячит у меня перед глазами — я буду страдать.

Рывком поднимаюсь с кровати, в которой провалялась