Школа выживания - Марина Ефиминюк

Немедленно вскочив с дивана, я изобразила жалобную мину и принялась терпеть лямки матерчатой сумки, чтоб он уж сходу оценил степень отчаянья. Однако спектакль не прошел. Тин смерил меня ледяным взглядом и стремительной походкой направился вон из приемной. Пришлось припустить следом, точно собачонка. Что-то, а заставлять людей чувствовать себя ничтожествами у него отлично получалось.

— Что за синяк на лбу? На тебя больно смотреть, — бросил он, когда я все-таки поравнялась с ним. — Ты выглядишь так, как будто у тебя тяжелое похмелье.

— Угадал.

— Мой ответ: нет, — продолжил он тем же резким тоном, который заставлял скачущих следом советников икать от страха.

— Я еще ничего не сказала!

— Слышал, что сегодня ночью была облава. Арестовали пару десятков игроков. Видимо, дочку молельщика тоже схватили? Это единственная причина, которая могла заставить тебя придти ни свет, ни заря в контору. Так вот, мой ответ: нет! Никакого судебного заступника я не дам. Думаю, что пару лет в исправительном доме вернут ей чувство реальности! — отрезал Тин.

— Валентин, ты же понимаешь, что ее семья не может себе позволить хорошего судебного заступника.

Он резко остановился, испуганно смялись советники, боясь налететь на молодого хозяина. Вперив в меня гневный взгляд, Тин зло прошипел:

— Дочь молельщика…

— У нее есть имя.

— Наплевать! — Он резко втянул воздух через раздутые ноздри, на виске пульсировала жилка. — Она втянула тебя в это дерьмо с Абрисом! Смотри, чем все для тебя закончилось! Что за глупая жажда приключений? Сколько чокнутых должно погибнуть, чтобы вы уже прозрели?

— Если ты не заметил, меня не окружает толпа друзей, я, знаешь ли, не очень уживчивая. И сегодня моя единственная подруга попросила о помощи.

Он молчал, буравил меня тяжелым взглядом. Пауза затягивалась.

— Ты мне должна артефакт, Лерой! Будь это заводная кукла или очередная бездонная сумка, наплевать. Ты сделаешь его для моей мануфактуры, — наконец, процедил он. — Поняла меня?

— Дорожный сундук, — поправила я, припоминая, как бесился Озеров старший, когда проект дорожного сундука, разработанный для курсовой в прошлом году, уплыл в руки королевской мануфактуры, где производили простые бытовые артефакты.

— Чего?

— Это был дорожный сундук, но не важно. — Я сжала губы, чтобы не расплыться в довольной улыбке. Это была полная и абсолютная победа!

— И чтобы думать забыла о боевой руне! — Валентин не был бы сыном самого богатого дельца Кромвеля, если бы не начал торговаться. — Я не позволю тебе профукать талант из-за глупой паранойи. Если страшно жить одной, переезжай к моим родителям.

— Ладно.

— Переедешь? — изумился он, не веря собственным ушам.

— Подумаю, нужна ли мне руна.

— Сегодня мы идем на тренировку.

— Вот это уже шантаж! — от мысли, чтобы в похмелье летать по спортивному залу, как подбитая ворона, виски заломило пуще прежнего.

— Тогда с тебя ужин в выходные.

— Могу даже сама приготовить. Я покладистая сегодня, правда?

— Сегодня не смей появляться в участке! Езжай на учебу и не высовывай носа из лаборатории, судебный заступник все сделает сам. Тебе ясно? — бросил Тин и, кивнув советникам, направился дальше по коридору, застеленному зеленой ковровой дорожкой.

— Спасибо! — крикнула я ему в спину, но, не оборачиваясь, он только раздраженно помахал рукой.

Знакомый экипаж, принадлежавший семье Озеровых, дожидался меня у пешеходной мостовой, как раз напротив главного входа. Когда кучер открыл дверь, и я забралась в салон, то обнаружила знакомого судебного заступника, уже просматривавшего какие-то бумаги. Конечно, Валентин знал меня, как облупленную, и даже не сомневался, что первым делом я брошусь в участок.

— Добрый день, госпожа Уварова, — улыбнулся поверенный одними губами, на секунду оторвавшись от работы. — Хорошо выглядите.

— Вы мне явно льстите, — хмыкнула я, удобно устраиваясь на мягком сиденье.

— Валентин решил, что ему будет спокойнее, если вы доедете до участка со мной, а не на общественном транспорте. Вероятно, он не жалует городские омнибусы.

— Откровенно говоря, он, вообще, мало что жалует, — согласилась я светским тоном. — Особенно утром.

— Не против? — Судебный заступник показал бумаги.

— Не буду отвлекать. — Я тут же вытащила из сумки учебник по артефакторике и, наверное, разобрала бы тему пропущенной утренней лекции, если бы не вырубилась быстрее, чем успела прочитать первый абзац.

Когда мы остановились, то я не сразу сообразила, что нахожусь в салоне кареты. Судебный заступник складывал бумаги в портфель.

— Останетесь в карете? — любезно уточнил он, сделав вид, будто не обратил внимания, что попутчица всю дорогу прохрапела с открытым ртом, некрасиво запрокинув голову.

— Нет, — стараясь не смотреть в его сторону, отозвалась я и спрятала учебник обратно в торбу.

— Так я и думал.

Поверенный оказался претенциознее самого Озерова старшего, прежде чем выйти дождался, когда кучер раскроет над ним зонт, да и мне предложил схватить его под руку. Жаль, что нам пришлось шлепать по растолканной конскими копытами и колесами повозок грязной жиже, так бы наше появление выглядело внушительно.

В приемной толпился возбужденный народ. Судя по всему, большинство из штурмующих участок людей являлись родителями игроков. Разговоры велись тихие, лица были растерянные. Видимо, всех, кто пытался скандалить со стражами порядка, успели приструнить.

— Это не займет много времени, — уверил меня судебный заступник и направился к дежурному стражу.

Я огляделась, пытаясь среди незнакомых людей найти кого-то из четы Серебровых, но родителей Крис не было. Зная суровый характер ее отца, не оставалось сомнений, что он решил преподать старшей дочери урок и в воспитательных целях не забирать на поруки.

Они, поникшая Крис и лощеный поверенный Озеровых, появились через полчаса, я не успела ни разнервничаться, ни прикорнуть в уголочке. Подруга выглядела бледной, как смерть, даже веснушки посерели. В углу рта алел кровоподтек, губа опухла.

— Тебя били? — выпалила я первое, что пришло в голову, и за спиной мгновенно заволновались перепуганные родители.

— Нет. Я упала. — Она низко опустила растрепанную голову, спрятала лицо в ладонях и горько заплакала. На внешней стороне запястья стоял знак, говоривший о том, что Крис — нарушительница порядка. Сама таким же половину лета пугала степенных соседей.

За все время знакомства я впервые видела жизнерадостную подружку рыдающей и даже растерялась. Не зная, что сказать и как правильно успокоить, обняла ее за плечи и неловко похлопала по голове, хотя, наверное, стоило пригладить взлохмаченную макушку.