Неглубокая могила - Дэн Симмонс

Выскочив в дверь, Курц выпустил все пять пуль в темноту справа от кабины. Неизвестный стрелок ответил – еще четыре выстрела, последняя пуля разорвала воздух в том месте, где Курц находился какое-то мгновение назад.

Курц побежал по трапу в противоположную сторону, на бегу вытряхнув из барабана револьвера стреляные гильзы и попытавшись перезарядить его. Выронив патрон, он сунул руку в карман, лихорадочно нащупывая новый. Все пять на месте. Не сбавляя скорости, Курц захлопнул барабан.

У него за спиной загрохотали шаги. Стрелок выскочил из укрытия и бежал под кабиной центра управления, стреляя на бегу. По трапам скользнул луч фонарика. Неужели стрелок только один?

«Не могу поверить, что мне так повезло!»

Курц понимал, что не успеет добежать еще футов сто с лишним до стены. Но даже если ему и удастся сделать это, не получив пулю, он станет прекрасной мишенью, когда будет спускаться вниз по лестнице.

Но Курц и не собирался бежать до стены. Схватив левой рукой стальной трос, он правой стиснул крепче револьвер и, перемахнув через поручни, полетел вниз.

До пола цеха было не меньше тридцати футов – достаточно, чтобы переломать все кости. Но Курц спрыгнул с трапа как раз на груду шлака высотой футов пятнадцать. Он упал на противоположный от стрелка склон, больно ударившись об острые камни, и скатился вниз. Крутой скат помог ему загасить скорость падения, не свернув себе шею.

Докатившись до пола, Курц успел вскочить на ноги и побежать до того, как его противник обогнул груду.

У него за спиной прогремели два выстрела, но Курц уже бежал что есть силы к следующей куче. Остановившись, он припал на колено, удерживая короткоствольный револьвер левой рукой, стиснувшей запястье правой руки.

Стрелок не появлялся.

Курц широко раскрыл рот, пытаясь отдышаться, и прислушался.

Сзади и справа от него зашуршал осыпающийся шлак. Сам стрелок, а может быть, его сообщник пытаются зайти сбоку, взобравшись на груду шлака или обогнув ее.

Переложив револьвер в левую руку, Курц перекатился вправо, заваливая себя комками шлака, словно человек, присутствующий на собственных похоронах. Он воткнул ноги в кучу, и маленькие гладкие камешки расступились в стороны. Опустив голову в углубление, Курц оказался до самых глаз завален шлаком. Когда камешки перестали осыпаться, Курц переложил револьвер в правую руку, не вынимая ее из шлака.

Он понимал, что эту маскировку нужно считать условной, и на нее можно полагаться только в условиях очень тусклого освещения. Но в цехе действительно было очень темно. Курц направил револьвер в ту сторону, откуда первоначально донесся шорох, и стал ждать.

Опять шум осыпающихся камней. Света было достаточно, чтобы Курц смог разглядеть силуэт руки с пистолетом, появившейся из-за кучи шлака в двадцати футах от него.

Курц ждал.

На мгновение показались голова и плечи, тотчас же скрывшиеся.

Курц ждал.

Свет у Курца за спиной был ярче, чем впереди. Это означало, что его противнику лучше видны силуэты на полу или грудах шлака. Курцу оставалось только ждать, уповая на то, что он хорошо зарылся и его тело не выступает над россыпью камешков.

Противник двигался очень быстро. Обогнув кучу, он соскользнул на пол, уверенно держа в руке оружие. Его торс казался неестественно громоздким, что предполагало наличие бронежилета.

Понимая, что малейшее движение вызовет ответный огонь, но также сознавая, что он или переместит свой револьвер, или промахнется и через считаные мгновения распростится с жизнью, Курц чуть повел короткое дуло влево.

Покатились камешки.

Неизвестный резко обернулся и выстрелил трижды. Одна пуля ударила в шлак в футе от правой руки Курца, обдав его лицо каменными брызгами. Другая впилась в груду между его правой рукой и телом. Третья пощекотала ему левое ухо.

Курц выстрелил два раза, целясь своему противнику в пах и левую ногу.

Неизвестный упал.

Вскочив, Курц побежал к нему, стряхивая с себя камни. Поскользнувшись на вызванном этим движением оползне, он едва не упал, но все же успел добежать до стонущего стрелка как раз тогда, когда тот начал снова поднимать пистолет.

Ударом ноги Курц выбил девятимиллиметровый «глок» из правой руки детектива Хатэуэя, и пистолет с грохотом покатился по холодному бетону. Полицейский принялся лихорадочно шарить у себя за пазухой левой рукой, и Курц едва не прикончил его выстрелом в голову, но потом сообразил, что Хатэуэй протягивает кожаный бумажник с полицейским значком так, чтобы металл блеснул в тусклом свете. «Щит», как называют его полицейские.

Застонав, Хатэуэй стиснул левую ногу свободной рукой. Даже в темноте Курц разглядел кровь, вытекающую из раны пульсирующим фонтанчиком. «Должно быть, зацепил бедренную артерию», – подумал он. Если бы артерия была перебита, Хатэуэй уже был бы мертв.

– Жгут… мой ремень… сделай жгут, – простонал полицейский.

Не выпуская револьвер, Курц наступил Хатэуэю на грудь, лишив его возможности дышать. Черное дуло было в футе от лица детектива.

– Заткнись! – прошипел Курц.

Оглянувшись, он прислушался.

Тишина. Ни звука шагов, ничего, кроме учащенного дыхания двоих мужчин.

– Жгут… – снова простонал детектив Хатэуэй, поднимая свой золотой щит словно талисман.

На нем был прочный кевларовый бронежилет армейского образца, усиленный фарфоровыми пластинами. Такой остановил бы пулю из винтовки М-16, не говоря про револьвер 38-го калибра Курца. Но пуля попала полицейскому в ногу приблизительно на четыре дюйма ниже конца жилета.

– Курц… ты не сможешь… убить полицейского, – задыхаясь, выдавил Хатэуэй. – Даже у тебя… хватит на это мозгов… мать твою. Перевяжи мне… ногу.

– Хорошо, – сказал Курц, усиливая давление на правую ногу, прижимавшую грудь полицейского, но все-таки не так, чтобы его задушить. – Только скажи мне, что ты один.

– Жгут… – простонал Хатэуэй и тотчас же ахнул, так как Курц крепче вдавил каблук в его грудь. – Да, мать твою… да… один, мать твою… Дай мне перевязать ногу. Я же сдохну от потери крови, мать твою, козел ты долбаный!

Курц кивнул, признавая справедливость его слов.

– Я перевяжу тебе ногу. Как только ты мне расскажешь, почему это сделал. На кого ты работаешь и как ты узнал, что я буду здесь?

Хатэуэй покачал головой:

– В участке знают… что я отправился сюда. Через пять минут… здесь будет… полно полицейских. Дай мне свой ремень.

Дрожащей рукой он выше поднял полицейский значок.

Курц понял, что ничего не добьется от раненого. Убрав ногу с груди Хатэуэя, он отступил в сторону, наведя револьвер полицейскому в голову.

У Хатэуэя отвалилась челюсть. Дыхание стало хриплым, неровным. Он снова поднял перед собой значок, вцепившись в него обеими руками, – так держат распятие, отгоняя вампиров. Хатэуэй задыхался, но его голос отчетливо прозвучал в тишине пустого цеха – как и звук взведенного курка револьвера Курца: