Куриный бульон для души. Прощение исцеляет. 101 теплая история о том, как оставить прошлое и начать двигаться вперед - Эми Ньюмарк

Я знала, что должна что-то сделать, чтобы помириться. Но что? Мне ничего в голову не приходило!

И тут мне на помощь пришла моя дочь.

– Есть один салон красоты, куда Дебби иногда ходит. Она обожает разные процедуры с лицом, делает там маникюр-педикюр – все в таком духе. Может, ты купишь ей подарочный сертификат в этот салон?

Я тут же схватила свой телефон и заказала для Дебби сертификат, как предложила Джен. Когда сертификат доставили, я приложила к нему смешную открытку на актуальную на данный момент в нашей семье тему про мою бестактность, сунула ее вместе с сертификатом в конверт и отправила Дебби по почте.

А затем я принялась ждать.

– Перестань волноваться, – то и дело повторял мне мой муж, Алан. – Ты не сделала ничего плохого. Просто Дебби, по понятным причинам, сейчас очень чувствительна, и ты задела ее за живое.

Джим тоже меня успокаивал:

– Ты всегда отлично ладила с Дебби. Она придет в себя.

Но я мучила себя мыслями о том, что неизвестно, сколько времени понадобится на то, чтобы Дебби меня простила.

Через несколько дней открытка была ей доставлена, и вскоре я услышала знакомый сигнал моего телефона о том, что пришло сообщение в мессенджер. Взглянув на экран, я чуть не подпрыгнула на месте! Это было сообщение от Дебби, в котором она благодарила меня за сертификат.

«Спасибо за смешную открытку и за сертификат в салон красоты! Вы меня так порадовали! Я обожаю этот салон, и с вашей стороны было очень любезно проявить ко мне внимание. Моя обида мгновенно прошла (сожалею, что дулась на вас). Последнее, чего бы мне хотелось, – это ссориться с вами. Я люблю вас, вы моя будущая свекровь, и у нас прекрасные отношения. Сейчас – и навсегда!»

Слезы сами собой потекли из моих глаз – это были слезы радости, облегчения и любви.

Когда же мы все вместе встретились в ресторане, чтобы закрепить примирение на семейном ужине, отложенном по глупому недоразумению, Дебби сказала, что сожалеет, что обижалась на меня.

– Обижаться было не на что, – добавила она. – Я всегда знала, что вы меня любите, и у вас не было намерения ранить меня.

По-своему она была права. И все же ее прощение было мне необходимо для того, чтобы я могла простить саму себя.

Из всей этой истории я усвоила один важный урок: можно быть очень продвинутой и современной женщиной солидных лет и при этом не знать элементарных правил аккуратного и осторожного использования мессенджеров соцсетей!

А что касается Дебби… Мое бестактное замечание по поводу ее веса явилось тем спусковым крючком, на который нужно было нажать, чтобы она взялась за себя и похудела. Ей удалось к свадьбе сбросить почти семь килограммов, и она выглядела просто идеально в своем идеальном платье в свой идеальный свадебный день.

– Что у тебя сегодня было примечательного? – спросила я своего четырнадцатилетнего сына во время ужина.

Все мои четверо детей (и даже их друзья, которые время от времени оставались у нас на ужин) уже привыкли к этому вопросу. Но все равно каждый раз ответ на него заставлял их впасть в глубокую задумчивость. Обычно за этим следовало что-то типа:

– Э-э-э… Ммм… Мы ели пиццу на обед.

Но меня, как правило, подобные ответы не устраивали, и я начинала приставать с дополнительными вопросами: «Что нового узнали за день?», «Что интересного произошло у друзей?» и так далее, и тому подобное…

В этот раз я приготовилась разыграть с сыном наш прежний сценарий, но Грегори меня удивил, подробно рассказав о том, как двое его приятелей сегодня перед всем классом подняли его на смех.

Я задала еще несколько вопросов и из ответа сына поняла, что учителя были в курсе ситуации. Проблема была решена в той мере, в какой это было возможно для учителей и прочих сотрудников школы. Но суть конфликта сводилась к тому, что одноклассники сына на что-то разозлились, а его выбрали в качестве козла отпущения.

Это происшествие меня настолько взволновало, что я думала о нем весь оставшийся вечер и большую часть ночи. Я с трудом заставила себя уснуть – все время прокручивала в голове этот конфликт и думала, как мне поступить, чтобы не дать ситуации разрастись до критической. Я колебалась между двумя вариантами: либо связаться с учителями и родителями одноклассников (которых я знала), либо ничего не делать (поскольку история была рассказана мне обыденным тоном, без особых эмоций, и сын словно не был обеспокоен).

Я решила дождаться середины следующего дня, и когда мы с Грегори возвращались домой в машине, я спросила его:

– Как ты сегодня? Какое настроение у тебя? Все еще напряженно с ребятами, с которыми вчера был конфликт?

Искренне удивившись, что я снова заговорила об этом, Грегори переспросил:

– Это ты про вчерашнее? – Он пожал плечами. – Да мы давно разобрались! Эта история не из тех, на которых нужно зацикливаться – мы давно все проехали! Они же мои друзья. Просто идиотничали вчера. Но мы все выяснили, и они извинились. У нас все в порядке. Любые проблемы легко решить – просто нужно простить и забыть, понимаешь?

Я была поражена способностью сына так быстро простить обиду и просто жить дальше. Выходит, зря я за него беспокоилась, думая, что он переживает, грустит и скрывает свою подавленность. Ничего подобного не было! И наблюдая за ним в течение следующих дней и недель, я видела, что Грегори весел и беззаботен. Я даже напросилась волонтером в его класс, чтобы пошпионить за товарищами сына и вообще разведать остановку в целом. Но Грегори был совершенно искренен! У него с его приятелями (да и со всеми одноклассниками) были самые нормальные, дружеские отношения.

И я подумала тогда: как было бы здорово, если бы все мы – и взрослые, и дети – придерживались в жизни этого простого принципа: «простить и забыть»!

Читая это сообщение, я чувствовала, что мое сердце вот-вот выскочит из груди. Моя близкая подруга, Ноэль, жаловалась мне, что кто-то распространил по всем нашим знакомым некоторые приватные подробности ее личной жизни. Ноэль не могла понять, кто мог так жестоко поступить с ней! Ведь она открыла тайну лишь самым близким и самым верным друзьям, которым безусловно доверяла. Сказать, что Ноэль была огорчена, – значит ничего не сказать. Она была убита, повержена.

Она понятия не имела, кто из ее «друзей» растиражировал сплетню о ней. Но я знала, кто предал Ноэль. Это была я.