Рубиновая верность - Светлана Лубенец

– Ты больше не любишь… – вывел меня из задумчивости голос Назаренко. Он не спрашивал. Он констатировал.

Я опять задержалась с ответом. Любила ли я его? Когда жила с ним, казалось, что любила. Может быть, мне нравились сексуальные пристрастия Ильи? То, что последнее время он получал бешеное наслаждение, доводя меня до взвешенного состояния? Назаренко всегда делал только то, что хотел. В данном случае он хотел того, что доставляло мне удовольствие. Таким образом получалось, что наша сексуальная жизнь была построена очень гармонично. Все остальное – тряпки, драгоценности, машина – как-то быстро утратило былое значение, как только мне пришлось с ними расстаться. Привалившись к стене собственного коридора возле скорчившегося на полу Назаренко, я удивлялась тому, что совсем недавно о них беспокоилась. Плевать мне на бизнесменские квартиры и дачи. Жаль только цветов на лоджии. Я их разводила с любовью. Но никто не мешает мне заняться их разведением на двух подоконниках собственной квартиры.

Так и не дождавшись от меня в ответ ни слова, Назаренко поднялся с пола и, все так же глядя вбок, сказал:

– Выходи за меня замуж, Рита.

Я остолбенела. Ничего себе! Это как же наша разлука должна была допечь Назаренко, чтобы он сделал предложение! Я поймала себя на том, что оно проняло меня до внутренней дрожи. Что-то такое тяжелое и остроугольное перевернулось у меня в груди и стало колом, перекрывая дыхание. Неужели он действительно любит меня, этот прожженный циник и нигилист? Он любит, а я? Как странно, но сейчас я уже не смогу с радостью согласиться на его предложение. А ведь каких-нибудь несколько месяцев назад я от счастья повисла бы у него на шее, и мы закатили бы свадьбу на весь Санкт-Петербург.

– Выходи, Рита, – повторил Назаренко. – Я сделаю все, чтобы ты…

– Что? – спросила я, чтобы оттянуть время, когда надо будет давать ответ.

– Сама знаешь, что… Клянусь, ты ни в чем не будешь знать отказа, ни в чем нуждаться не будешь…

– Этот вариант уже мной опробован, Илюша. – Я попыталась сказать это как можно мягче.

Он наконец перевел на меня взгляд загнанного в угол человека и, краснея, как юнец, сказал уже без всяких «наверно»:

– Я люблю тебя…

Потом опять спрятал глаза и продолжил:

– До смерти люблю… спать не могу… Бизнес развалю… к чертовой матери…

– Так ты из-за бизнеса? – усмехнулась я. – Чтобы, значит, не развалился?

– Ритка!!! – взревел наконец Назаренко. – Ты же меня знаешь как облупленного! И если я говорю, что… то оно так и есть! Без тебя, как оказалось, мне и бизнес не мил! Неужели ты… Ты ведь хотела быть со мной… я чувствовал… Что изменилось-то? У тебя новый мужик?!!

– Нет. – Я выразительно покачала головой.

– Так что же?!!

– Не знаю…

– Разлюбила?!!

– Не знаю…

– Да как этого можно не знать?! Уж я теперь в курсе! Если уж любишь, так все нутро жжет!! А если нет, то… В общем, не трави душу, Рита! Говори сразу, вернешься ко мне или нет? На правах… жены… Любимой жены, Рита!!

– А что, есть еще и нелюбимые? Ты по-прежнему будешь содержать гарем из секретарш, экономистов и прочих мадамочек, которые находятся у тебя в услужении?

– Никого у меня сейчас нет… – потерянно произнес Назаренко. – Я же сказал, никто не нужен, кроме тебя…

– Ни для тела, ни для дела? – вспомнила я его фразу.

– Люблю тебя! Только тебя люблю! Да сколько же можно это говорить?!

Глаза Назаренко наполнились слезами, и весь он был сплошной порыв, надрыв и смятение. Довольно обыкновенный внешне, в таком взволнованном состоянии он показался мне очень привлекательным, и я сдалась. С условиями. Он сказал, что непременно выслушает мои условия и примет все до единого, но несколько позже.

– А сейчас… обними меня, Рита, а то я уже совсем дошел до ручки…

Как и обещал, Назаренко принял все мои условия. Главное заключалось в том, чтобы не торопиться со свадьбой. Я предложила еще раз удостовериться в том, что она нам обоим нужна. Илья не сразу, но все-таки согласился. Вторым условием была моя работа. Мне нравилось в книжном магазине, и я хотела в нем остаться. Назаренко предлагал мне открыть свой магазин или перевестись на работу в более престижное место, но я отстояла тот небольшой магазинчик, который успела полюбить. Также я договорилась с ним о том, что смогу в любое время и на любой срок уехать в собственную квартиру на городском транспорте, если мне этого захочется.

Ох, не надо было Назаренко принимать мои условия. Ни одного. В конце концов, в тот момент, покочевряжившись, я все равно вернулась бы к нему. В моем коридоре он пылал такой неистовой и с трудом сдерживаемой страстью, что ее густые, частые волны не могли не докатиться до меня. И они докатились, и подхватили, и утащили в самый омут, водоворот, эпицентр. Перечисляя условия нашей новой совместной жизни, я мечтала только о том, чтобы поскорей перестать их перечислять и почувствовать наконец на своем теле его губы.

Я снова поселилась в «Изумрудном городе». Мои платья и драгоценности дождались меня в целости и сохранности, но это обстоятельство почему-то не обрадовало. Да и ходить на светские тусовки я почти перестала. Исключение делала только для тех случаев, когда присутствие женщины было обязательным пунктом протокола какого-нибудь приема. Подводить Назаренко я не хотела. То, что я не всегда была с ним, распаляло Илью до такого состояния, что в минуты близости он чуть ли не слезы лил от умиления. Жесткий, беспринципный мужик, который утверждал, что ему запросто подходит любая другая женщина, если вдруг меня нет рядом, не желал больше никого. Я чувствовала это. И еще я поняла, что он опоздал со всплеском своих чувств. К сожалению. Я искренне огорчалась, что не могу ответить ему тем же. Окончательный разрыв был неминуем. Если бы только я могла тогда знать, что все случится именно так, как случилось, то ни за что не вернулась бы к нему. Возможно, что он еще смог бы утешиться.

Мы встретились с Ленечкой в переполненном вагоне метро. Мы встретились глазами одновременно и уже не могли отвести их друг от друга. Мы проехали остановки, на которых собирались выходить. Приблизившись друг к другу на конечной станции «Купчино», мы вынуждены были освободить от своего присутствия вагон, потому что именно это требование гремело из динамика. Диктор несколько раз (будто специально для нас) повторил, что поезд дальше не пойдет.

И все между нами завертелось сначала. У Ленечки на тот момент была какая-то пассия, но он очень быстро от нее отделался. Я же была несвободна. Мы с Назаренко так и не расписались, но отсутствие штампа в паспорте ничего не меняло. Я являлась его женщиной. Так он считал. Именно так мы договорились в ответ на мои условия, которые он принял. Конечно, некоторая степень свободы у меня имелась, так как, согласно договору, я могла в любое время ездить домой и даже там ночевать, но постоянно быть с Ленечкой я не могла.