Любовь как сон - Вари Макфарлейн

– Разумеется, я проявлял интерес к тому, что говорила Кэрон. С гостями, знаешь ли, нужно вести себя вежливо.

– Но она сказала, что частное образование не должно иметь статус благотворительности, и ты с ней согласился!

– По-моему, она права. И потом, я думал, что ты считаешь точно так же.

– Я тогда останусь без работы!

Джеймс вспомнил, как однажды, на одном из первых свиданий, они сидели в пабе в Клэпхеме и Ева сказала, что подрабатывает в частной школе только для того, чтобы скопить денег и стать настоящим преподавателем. Тогда она будет обучать талантливых детей бесплатно, наравне с богатыми клиентами, и привнесет в мир толику справедливости. Помнится, он подумал, какая она бескорыстная. И вдобавок Еве, единственной из всех знакомых ему женщин, шел бежевый цвет.

– И как ты обозвал моих друзей? «Половые гиганты в боевой раскраске»!

Но они же были ужасны! Друг Евы, распутный парикмахер по имени Вольфрам, принадлежал к числу людей, способных жаловаться на то, что умирающая мать перестала пользоваться феном и укладывать волосы. Светские гарпии и самозваные «творческие личности», которые вращались в его салоне, попросту пугали Джеймса. Тираннозавры в модных туфлях. Одна из этих особ откровенно липла к нему на пикнике в Кью. Несомненно, они поощряли интрижку Евы с Финном. Вот уж наверняка.

– С кем ты был в пабе? – вдруг спросила Ева, словно продолжая прерванную мысль.

– С целой компанией.

– Я имею в виду ту выдру с длинными волосами, которая пялилась на меня.

Джеймс ощутил прилив надежды. Неужели Ева почуяла соперницу?

– Анна? Мы вместе работаем.

– Вы встречаетесь?

Джеймс не знал, как ответить. Что будет, если сказать Еве, что ей незачем ревновать? Он попробовал уклониться от ответа.

– А тебе не все равно?

– Ты можешь делать что хочешь, Джеймс, ты свободен. Так вы встречаетесь?

– Да, я вижу, ты совершенно равнодушна.

Они разминулись на тропинке с молодой парочкой. Парень и девушка улыбнулись, словно состояли членами клуба Счастливых семей.

Джеймс посмотрел на мальчишку, который запускал змея и хохотал от радости, когда трещали привязанные к хвосту ленты.

Ева остановилась и повернулась к Джеймсу. Нос и щеки у нее порозовели от холода. Большинство людей в такой ситуации напоминали бы кусок отварной ветчины, а Ева выглядела как сахарная куколка.

Пора было брать инициативу в свои руки.

– Я продаю дом. Не знаю, что там у вас с Финном, но лично я намерен двигаться дальше, – сказал Джеймс.

– Ты встречаешься с той женщиной?

Джеймс помедлил. Еве явно очень хотелось знать.

Не лги. Но и не истребляй сомнение до конца.

– Мы просто друзья.

Вернувшись домой, Джеймс заставил себя найти в Сети профиль Финна Гатчинсона. Он обнаружил целый веб-сайт и узнал, что Финн – «начинающий музыкант» («Ну конечно!»), а еще «опытный серфер, который ловит волну». Пожалуйста, катись за своей волной подальше отсюда.

Джеймс поймал себя на том, что перебирает фотографии, мрачно нажимая на кнопку «дальше», как обезьяна, которая стучит молотком. На одном снимке Финн был в смокинге, с развязанным галстуком; он сидел в кресле, широко – «по-мужски» – расставив ноги, точь-в-точь как на старой рекламе бренди или табака. «Отличный снимок. “Крысиная стая” отдыхает».

На другом снимке Финн позировал с притворно растерянным видом, потирая затылок, ухмыляясь и заглядывая в объектив. Растрепанные волосы с пробором посередине, футболка с треугольным вырезом, серебристый кулон. «Меня обычно называют сексуальным, но я-то знаю, что я просто придурок».

На следующем снимке Финн щеголял в ковбойской шляпе и льняной рубашке, с зубочисткой во рту. Подпись к картинке гласила: «Я не люблю сидеть в четырех стенах». Да, разумеется, ты пасешь коров в Долстоне.

Рассматривая фотографии, Джеймс вспомнил… о Еве. Однажды, когда он с особой нежностью отозвался о том, как тщательно она наряжается для каждого выхода, Ева заявила, что она по натуре актриса. Ей нравилось играть разные роли. Джеймс задумался: может быть, он тогда пропустил уйму тревожных сигналов?

Как это случилось? Он знал, что ему придется бороться с соперниками, но не предполагал, что потеряет Еву, прежде чем они успеют вытрясти свадебные конфетти из волос. Джеймс подозревал, что ответ кроется в тех самых качествах Евы, которые он некогда считал такими притягательными. Как банально – возненавидеть то, что изначально любил. Ева, как акула, могла плыть только вперед. Она обладала пугающим количеством энергии. Джеймс сделал ошибку, попытавшись создать семью с женщиной, которая его опьяняла и пугала.

И теперь ему тоже стало страшно. Настал кризис, и, судя по всему, у них было слишком мало общего, чтобы договориться и преодолеть трудности.

Возможно ли примирение? Не надо, Джеймс. Старайся об этом не думать.

Он уставился на фотографию полуголого Финна, который опирался на мотоцикл, перекинув через плечо грязную ветошь. Мешковатые джинсы, пятно машинного масла на щеке. «Моя жизненная философия? Я хочу жить так, чтобы все говорили: “Ух ты!”»

Глядя на этого красивого парня, Джеймс почувствовал, как в голове у него возникает неприятный вопрос.

Каким образом он влюбился в женщину, которая ему совсем не нравилась?

– Тук-тук, вы одеты, доктор Алесси?

– Сейчас, Патрик, – сказала Анна, думая: «Пожалуйста, только не представляй меня нагишом».

Она в последний раз посмотрела в заляпанное зеркало, пригладила волосы и расправила ткань на животе. Анна надеялась не снимать пальто как можно дольше. Пока не выпьет. Декольте было не особенно глубокое, но платье облегало гораздо сильнее, чем она привыкла.

Она не любила ходить по магазинам и откладывала до последней минуты, а потом разом выбросила двести фунтов и решила проблему, что надеть на открытие выставки.

– Виктория пойдет с нами, – сказал Патрик тоном, намекавшим, что шеф находится где-то в пределах слышимости.

– Прекрасно. Я готова, – объявила Анна, открывая дверь. Виктория, мрачно маячившая за спиной Патрика, заметно умерила его восторги по поводу ее внешности.

Виктория Чаллис была не только грозной главой факультета. Она еще и выглядела соответственно. Пяти футов ростом, с седыми волосами, которые переходили в настоящие бакенбарды. Чтобы уж точно избежать обвинений в излишней женственности, Виктория носила брюки, мужскую сорочку и галстук. Анна восхитилась бы ее великолепным презрением к общепринятым правилам моды, если бы Виктория не вселяла в окружающих такой ужас.

Оставалось предположить, что Виктория предпочитает женщин, но на математическом факультете работал ее муж Фрэнк, с которым она прожила тридцать лет. «В семье Виктория больше похожа на мужа», – как-то сострил коллега.