Мудрость толпы - Джо Аберкромби

– Много этих ублюдков, – пробурчал Огарок, выглядывая из-за плеча Вик.

Парню выдали мундир констебля и дубинку, но видя, как он смотрит на мост своими большими, печальными глазами, было трудно представить, что от него может быть какая-нибудь польза.

– Держись поближе к капитану Броуду! – рявкнула Вик. Честно говоря, в данный момент она и сама не отказалась бы последовать своему совету.

– И, похоже, они злы как черти, – пискнул Огарок.

Трудно сказать, из-за чего они были так разгневаны. Несомненно, у каждого имелся свой повод. Цены на хлеб. Цены на жилье. Цены на дрова – погода становилась все холоднее. Слишком маленькая зарплата, слишком большой рабочий день, слишком много законов или слишком мало законов… Пайк преподал им урок: если достаточное количество людей достаточно сильно рассердятся, они могут что-то изменить. Теперь гнев был их ответом на что угодно.

Изначально Великая Перемена была корзиной сладких снов, букетом обещаний. «Всем всего поровну»… И все это было отлично, пока, вопреки всем ожиданиям, ломатели не победили. И тут, совершенно неожиданно, выяснилось, что самой по себе перемены недостаточно – что ты должен меняться к чему-то. Проблема в том, что стоит только попытаться действительно привести эту чертову штуку в действие, придать ей форму конкретной системы, где помимо прибылей существует и цена, где помимо выигравших есть и проигравшие, – в общем, девять десятых населения внезапно понимают, что Великая Перемена это не совсем та перемена, которой они хотели, и что в таком виде она им на хрен не нужна.

– Мудрость толпы… как я от нее устала, – прошептала Вик.

Огарок был прав: людей было много, и все они выглядели разъяренными. Ей захотелось поглядеть через плечо, чтобы пересчитать людей Броуда, но она подавила побуждение и продолжала смотреть прямо перед собой, широко расставив ноги. «Это мой мост», – сказала она себе.

– Может, сразу по ним ударим? – вполголоса буркнул Броуд.

Вик очень хотелось ответить «да», но она подавила и это желание. Хоть кто-то должен был это сделать.

– Попробуем сперва поговорить.

– У меня такое чувство, что словами тут ничего не решишь.

– Зато и никого не искалечишь, – пробормотала Вик и взревела во всю глотку, брызжа слюной: – Ни шагу дальше!

Они нерешительно столпились в дальнем конце моста, хмуро разглядывая ее через разделявшее их пространство. Первые капли холодного дождя намочили камни мостовой. Люди подобрались самые разные: сгорбленный босой старик, тощий мальчишка с впалыми, пятнистыми от холода щеками, беременная девушка с мокрым новостным листком на голове взамен шляпки.

– Я главный инспектор Тойфель! – выкрикнула Вик. – Меня прислал комиссар Пайк. Сам Ткач, слышите вы?

Люди глухо забормотали, но их угрюмые гримасы никуда не делись. Вик стиснула зубы и глубоко набрала в грудь воздуха.

– Послушайте, я все понимаю! Вы разочарованы. Вы недовольны. Скажем прямо: вы злы как черти! Поверьте мне, я тоже.

Сквозь толпу протолкалась какая-то женщина. Большие красные кулаки сжимают деревянный валек. Значит, прачка. Прачки – суровый народ. Вик подумала, что если бы целыми днями полоскалась в горячей мыльной воде, то тоже была бы разъярена.

– Нам не нужны разговоры! – завопила она. – Нам нужен хлеб!

Толпа ответила ей одобрительным ворчанием, какой-то старик затряс самодельным плакатом, а маленькая девочка, сидевшая на чьих-то плечах, проверещала: «Долой Закрытый совет!», что было несколько мимо кассы, поскольку всех членов совета, которых удалось поймать, уже несколько недель как повесили.

Вик подняла ладонь и подождала, пока шум утихомирится. Потом она посмотрела той прачке прямо в глаза, подыскивая нужные слова. Такие, какие выбрал бы Малмер. Какие выбрал бы Сибальт.

– Я вас понимаю, – сказала она, и это было правдой, чего бы она ни стоила. – Вам обещали лучший мир, а вы до сих пор так ничего и не получили, кроме прежнего знакомого дерьма. Обещаниями брюхо не набьешь. Надеждами не обогреешь дом. Вам надоело выслушивать ложь! Поверьте – мне тоже.

По крайней мере, ей надоело лгать самой. До смерти надоело.

– Но сейчас перед нами открывается возможность! Возможность построить что-то лучшее.

Забавно, что именно ей, которая никогда не позволяла себе надеяться ни на что, выпало на долю попытаться разжечь искорку надежды в сердцах этих ублюдков; однако она вложила в свою речь все, что могла.

– Нам просто нужно проявить немного терпения, – дрогнувшим голосом продолжила Вик. – Немного…

Что-то, вращаясь, полетело в нее из толпы, промазало на какой-то шаг и со звоном отскочило от щита одного из Броудовых людей. Они едва не кинулись в атаку в этот момент. Вик чувствовала их ярость, какую труднее сдержать, чем дать ей выход, – словно свора псов, рвущихся с поводка. Однако она подняла дрожащую руку, решившись на еще одну, последнюю попытку, проповедуя терпение, в то время как оно быстро кончалось у нее самой.

– Ступайте по домам! – В ее голосе послышалось предостерегающее рычание, она шагнула вперед, шаркнув подошвами сапог по камням и одновременно продевая за спиной пальцы в отверстия кастета. – Потому что даю вам слово: любой, кто попытается перейти этот мост, пожалеет об этом!

– Может, это вы пожалеете! – выкрикнул какой-то пронырливого вида мерзавец в цилиндре с наполовину оторванной подкладкой, сжимавший в руке кусок железного поручня. – Об этом ты не подумала?

– Подошью к делу! – огрызнулась Вик.

В нее полетело что-то еще – может быть, бутылка. Вик увернулась, снаряд пролетел мимо и разбился обо что-то за ее спиной. И это было концом попыток прибегнуть к благоразумию. Словно это был сигнал, обе стороны с воплями ринулись друг на друга, встретившись посередине моста с грохотом, лязгом, стуком дубинок, ножек от стульев и рабочих инструментов. Та прачка устремилась прямиком к Вик, высоко занеся свой валек:

– Убью!

– Посмотрим! – отозвалась Вик, увернулась от валька и ударила женщину кастетом в горло. Та схватилась за шею, выпучив глаза. Самым безопасным было бы сейчас врезать ей в колено и повалить, но Вик тоже не была неуязвима для гнева.

Когда толпа ворвалась в Агрионт, они обшарили ее крошечную квартирку, забрали все, что смогли забрать (совсем немного), и разломали все, что смогли разломать (немногим больше). Та смешная книжица, которую так любил Сибальт, осталась, разорванная, лежать на полу. Вик сама удивилась, насколько это ее разъярило.

Так что сейчас она врезала этой суке по лицу, так что ее голова дернулась назад, врезала еще раз, и та с размаху грохнулась на землю, споткнувшись о чью-то вытянутую ногу. Прачка, с хлещущей из носа кровью, попыталась встать, но Вик поставила сапог ей на грудь и пихнула обратно.

– Стирала бы ты лучше белье, – проговорила она.