Исповедь черного человека - Анна и Сергей Литвиновы

С замирающим сердцем, не веря самой себе, Галина помчалась к спортсмену. Да, сомнения не было: это он, Владик Иноземцев! Но как он здесь?! И кто его прыгать пустил, безо всякой подготовки?!

Владислав сорвал с головы шлем, очки, заиндевевшую маску. Да! Да! Это был он! Его глаза, и рот, и губы смеялись.

Галя налетела на него, запрыгнула, стала покрывать ледяные щеки своими теплыми поцелуями.

— Постой, — проговорил парень. — Подожди, — он освободился от Галиных объятий, а затем полез в боковой карман летного комбинезона и вытащил оттуда бархатную коробочку. Затем протянул ее Галине.

— Выходи за меня замуж, — прошептал он.

Галя машинально открыла презент. На красном бархате переливалось бриллиантами и изумрудами старинное, явно дореволюционной выделки, обручальное кольцо.

Март 1959 года

Как Владик оказался на аэродроме и как добился того, что ему позволили прыгнуть — да еще к самым ногам Гали, — о том он молчал, словно партизан. На все расспросы девушки лишь невинно пожимал плечами: захотел — и получилось. Пришлось по крохам восстанавливать картину, питаясь рассказами аэродромных старожилов.

Владик появился там в прошлую среду — притопал с электрички с парой бутылок водки и банками тушенки. Был говорлив и обаятелен. Упросил научить его прыгать. Объяснил: ну нет у него времени обычным порядком в аэроклуб записываться. За пару дней упорных занятий Иноземцев постиг азы парашютизма: как укладывать парашют, как отделяться, приземляться, пользоваться запаской. Весь день в субботу прыгал. Сделал шесть прыжков — и вот в воскресенье сиганул прямо к ногам потрясенной Галины.

Если до того она еще колебалась, принимать ли предложение Владика, и главным камнем преткновения было то, что она, кажется, не любила его по-настоящему, то теперь все сомнения отпали. Как она может не принять такую любовь? Как может оскорбить его отказом? Где и когда она еще найдет человека, который любил бы ее со столь очевидной и безоговорочной силой? Теперь она думала, что настоящая любовь заразительна, что пройдут, может, дни, а может, месяцы, и она, в конце концов, не сможет не ответить на чувства Иноземцева.

В итоге в феврале пятьдесят девятого в жизни Владислава случились разом два значимых события, самые важные за всю его жизнь: он защитил диплом и женился на Гале.

Пышно праздновать свадьбу, как Вилен, они не стали. Не было тогда принято — да и денег тоже не было. А в случае женитьбы Владика с Галей даже гостей не приглашали. Просто — сходили в ЗАГС и расписались. Свидетельницей со стороны невесты стала Жанна, а со стороны жениха — Вилен.

В ту пору еще обязательной была регистрация в присутствии свидетелей, как будто речь шла о преступлении или хотя бы правонарушении. Ходили даже слухи, что если ты вдруг разведешься ранее чем через год, свидетелей твоих оштрафуют чуть не на полтысячи рублей. Правда, слухи оставались слухами, и за всю свою жизнь Владик не видел ни одного живого свидетеля, которого подвергли бы столь суровой каре.

Почему же шафером со стороны жениха стал не Радий, который был явно ближе к Иноземцеву, а Вилен? Тому предшествовала целая интрига. Сперва Галя со всей определенностью сказала, что ее свидетельницей станет Жанна. Потом попросила не приглашать на бракосочетание Радия: она, дескать, не может его больше видеть. Галя с Владиком даже по этому поводу поругались — в первый раз в статусе жениха и невесты.

— Не может она видеть Радия — пусть сама не приходит! — разорялся Владик.

— А как я могу не пригласить Жанну? Она — ближайшая моя и самая главная подруга!

— Пусть тогда терпит присутствие моего друга. Я не виноват, что она оказалась такой ветреной!

— Владик, я — тебя — прошу! Разве мое слово так мало для тебя значит?

В итоге пошли на компромисс: в ЗАГС, на роль свидетеля, зазвали Вилена. А посиделки по случаю женитьбы все равно запланировали у друзей на чердаке — как обойдешься без Радьки, который там проживал? Пришлось Гале, а вслед за ней Жанне, смириться с его присутствием.

Вилен тоже повел себя неприлично — на свадьбу он не взял собственную жену, Леру. На все расспросы отвечал: юная супруга приболела. А сам, начиная с ЗАГСа, просто проходу Жанне не давал. Его ухаживания были постоянными, настойчивыми, но не выходили за рамки приличия. Жанна только хохотала шуткам Вилена (признаться, в большинстве своем довольно унылым). Когда же они оказались дома, в той самой мансарде, и появился Радий, Жанна даже сама Вилена по ручке поглаживала и позволяла за столом коленку хватать. Радий только усмешливо на них косился с другого конца стола.

Однако когда Вилен взялся назначать Жанне свидание, девушка дала ему настоящую отповедь:

— Вилен?! О чем ты говоришь? Ты — женатый человек. Только что свадьба была. Ты живешь у Леры в квартире, вместе с тестем и тещей. Ну, представь, что они все вдруг увидят, как мы с тобой встречаемся? Каково им будет? А если ты о них не думаешь — подумай о себе, если они счет предъявят. Представь, они вдруг здесь появились. И что скажут, когда завидят, как ты меня тут обхаживаешь?

Вилен только смурнел и бурчал, набычившись:

— А что, если у меня к тебе чувство? Что я могу с собой поделать?

— Пойди, скажи про чувство ко мне своей Лере! — припечатала Жанна.

Под конец вечера молодые еле выпроводили гостей, которые с большущим трудом спускались с чердака по крутой лесенке. Вилен и Жанна разъехались по домам (а может, он потащился ее провожать — об этом Владик с Галиной, занятые друг другом, не спросили). Приют Радию на время брачной ночи дали на первом этаже хозяева дома — их, вместе с сыном-студентом, конечно же, тоже зазвали на чердак.

А уже в понедельник Владик вышел на работу в Подлипки — теперь в должности инженера.

* * *

После той памятной ночевки дома у Флоринского отношение Юрия Васильевича к Владику сильно охладело.

На прямые расспросы, почему тот такой хмурый, почему не столь говорлив, как раньше, не обсуждает с Владиславом ни футбол, ни космический корабль, ни Сергея Павловича, Юрий Васильевич только и отвечал, ласково, но категорично:

— Ничего, старичок, не случилось, просто работы навалилось много, из головы не идет, — и принимался в одиночестве бродить по лестнице или курилке, что-то напевая, потирая руки и скидывая пепел с папиросы куда ни попадя.

А потом Флоринский исчез, говорили, что его отправили на техническую позицию, на полигон в Тюратаме, оттуда они, вместе с ЭсПэ, старались попасть ракетой в Луну (что и сделали, первыми в мире, в сентябре пятьдесят девятого).

Без Юрия Васильевича стало, конечно, скучнее — зато на душе спокойнее. Откровенные антисоветские разговоры Флоринского смущали трепетное сердце комсомольца Иноземцева. Ведь он в ту пору искренне верил в учение Маркса — Энгельса — Ленина, верил, что у нас (и в странах народной демократии) самый передовой, самый лучший общественный строй. У нас царит социальная справедливость, человек не угнетает человека, и медицина бесплатная, и образование. И свое превосходство перед Западом мы доказываем, к примеру, в освоении космоса, а скоро опередим быстроногую Америку, как обещает товарищ Хрущев, и по мясу, молоку и другим сельхозтоварам.