Ветер прошлого - Звева Казати Модиньяни

Круглая тележка инвалида прогрохотала по неровному полу.

— Если ты не тот, кого я жду, — прорычал он, подталкивая могучими руками свое удивительное средство передвижения, — значит, тебе надоело твое здоровье!

Дверь рывком распахнулась, и перед хозяином с широкой улыбкой и приветливо протянутой рукой предстал Гульельмо Галлароли, прозванный Рибальдо.

— Неужели это ты? — воскликнул Обрубок, пожимая руку гостю. — Заходи.

Перед тем как превратиться в Обрубка из Кандольи, Алессандро Казираги был грузчиком с контрады Лагетто. Природа наделила его силой Геркулеса, железным здоровьем и неотразимым обаянием, безотказно действовавшим и на мужчин, и на женщин, слетавшихся к нему как мухи на мед.

Грузчики — или, по-местному, тенчиты — с Лагетто вообще пользовались славой несокрушимо здоровых и крепких мужчин, выживших в результате безжалостного естественного отбора и не подвластных никаким недугам.

Страшная эпидемия чумы, опустошившая город в 1630 году, почти не затронула тенчитов. Они приписали это чудо заступничеству Богородицы и, когда бедствие миновало, наняли нескольких художников для написания большой фрески. Так на стене одного из зданий контрады Лагетто появилось изображение Пречистой с коленопреклоненными перед ней святыми Карлом и Себастьяном.

Фреску закрыли деревянными ставнями от непогоды и посягательств вандалов, но каждый год в день Успения Богородицы ее открывали, и эта честь всегда выпадала ему, Алессандро Казираги, самому сильному грузчику с Лагетто.

Начинался грандиозный и живописный народный праздник с торжественным молебном, крестным ходом, песнями и плясками, гирляндами бумажных цветов и венецианскими фонариками. Голытьба с Лагетто, разодетая в праздничные наряды, веселилась до утра, радуясь своему здоровью и силе.

В местных остериях курили, пили вино, угощались сочными, сладкими арбузами и душистыми дынями. В этот день можно было забыть об усталости, на краткий миг избавиться от страха за завтрашний день и наслаждаться радостями дня сегодняшнего: мужчины пили и развлекались с проститутками, дети объедались фруктами, женщины могли передохнуть от ежедневных трудов и еженощного насилия, которому их подвергали мужчины, называя это любовью.

Алессандро Казираги родился как раз в день Успения Богородицы. В свой двадцатый день рождения он, как всегда, открыл ставни, защищавшие Мадонну, получил причастие в церкви Святого Стефана, а затем ударился в загул. Вечером он во главе целой компании друзей отправился в один из борделей Боттонуто, а утром прямо из постели одной из жриц продажной любви (правда, его она обслуживала бесплатно) вернулся к разгрузке барж на пристани Лагетто.

Прошло совсем немного времени, и он заметил у себя признаки нехорошей болезни, о которой знакомые ему люди говорили шепотом. Это был страшный и позорный недуг, божье наказание за невоздержанность. Лечение (если оно вообще помогало) стоило очень дорого и продолжалось несколько месяцев, а тем временем хворь буквально высасывала из больного жизненные соки.

Первым делом Алессандро Казираги хотел расправиться с той шлюхой, которая вместе с любовными утехами подарила ему адские муки, но вовремя понял, что этим делу не поможешь, и выбрал более разумный путь. Он обратился к одному знающему врачевание аптекарю из Боттонуто.

Лечение оказалось не только долгим, но и страшно дорогим. Лучший грузчик с Лагетто был вынужден по-тратить все свои сбережения, но все равно ни за что не смог бы расплатиться с аптекарем, если бы не помощь Рибальдо.

Рибальдо и Алессандро, вместе боровшиеся против несправедливости еще во времена австрийского владычества, теперь объединили усилия против гонений и злоупотреблений со стороны французов. Их связывала крепкая дружба, они всегда понимали друг друга с полуслова.

Алессандро Казираги оправился от болезни, чему в немалой степени способствовало его природное здоровье. Он тотчас же вернулся на работу, хотя заметил, что стал уже не таким, как прежде. Что-то с ним творилось неладное. Длительное бездействие и изнурительное лечение ослабили его силы, а напряжение, в котором он пребывал, гнев и страх подорвали дух. Но Алессандро решил доказать, что ничего не изменилось и ему по-прежнему нет равных.

С привычным криком «Раз-два, взяли!» тенчиты тянули по сходням толстые канаты. Их мускулы вздувались буграми, выступившие жилы едва не лопались от напряжения. Алессандро заметил, что глыба мрамора, которую они волокли, опасно накренилась на сходнях, потому что один из канатов лопнул. Но ведь он, Алессандро, с его непомерной силой, был здесь, на месте! Он все исправит, он не допустит до беды. Увы, его сила была уже не та, что прежде, — глыба опрокинула его. Он выжил. Он пережил столь страшные муки, что он охотно поменял бы их на смерть. Но он больше не звался Алессандро Казираги. Он стал Обрубком из Кандольи.

Гильдия тенчитов, следуя установленным правилам, предложила ему вспомоществование, предусмотренное для нетрудоспособных и вдов, оставшихся без кормильца, — скромное, но достаточное, чтобы не умереть с голоду.

Обрубок из Кандольи знал, что тенчиты ради этого пособия порой отказывали себе в куске хлеба. Гордость не позволила ему принять их помощь. Он предпочел уйти с Лагетто. На Соборной площади, на Корсия-дей-Серви, на Садовой, у стен замка Сфорца, то есть там, где было много людей, он воровал, делая вид, что просит милостыню.

Через какое-то время к нему вернулись силы, и этих сил хватило бы на четверых, но они были сосредоточены в человеке, от которого осталась половина. Он был способен голыми руками повалить на землю быка. Его друзья из плотников и кузнецов соорудили для него бадью-тележку на колесиках. Отталкиваясь руками, он передвигался со скоростью камня, выпущенного из пращи, по улицам и переулкам, пересекал мосты и площади, наводил ужас на прохожих и заставлял взбрыкивать даже самых смирных лошадей. И хохотал громко и вызывающе, пряча свое отчаяние.

Алессандро Казираги вызывал зависть и восхищение — Обрубок из Кандольи наводил ужас. И тот и другой требовали уважения к себе и ненавидели несправедливость.

По берегу Навильо тянулись складские здания, где хранился уголь. На верхних этажах этих зданий жили угольщики. Зимой здесь было темно и холодно, хотя местным углем отапливали весь Милан. Владельцы складов давно уже передали их в субаренду управляющему, который притеснял угольщиков, непомерно завышая плату за жилье. Когда бедняки не могли платить, городская стража выбрасывала их на улицу.

Этот бессовестный и безбожный управляющий был родом из папского государства, и звали его Мастро Тотаро, а за глаза называли Мастер-Каналья. Однажды туманным утром его нашли бездыханным под изображением Мадонны тенчитов: кто-то сломал ему шею. Все считали, что это акт высшей справедливости, совершенный руками Обрубка из Кандольи, самого сильного человека с контрады Лагетто, но никто не осмелился произнести это имя вслух. После краткого расследования было решено, что преступление совершено неизвестными, и дело сдали в архив.

Узнав об этом, Рибальдо вышел из укрытия, чтобы поговорить с Алессандро Казираги, потому что для населения Боттонуто этот калека мог сделать больше, чем сотня здоровых мужчин. С тех пор они постоянно поддерживали связь друг с другом.