Медовый месяц с чужой женой - Ольга Коротаева

— Говорю тебе ещё раз, — процедила она, не разрывая наших яростно сцепившихся взглядов, — надеясь, что сейчас ты услышишь меня, Макс! Дороговы наши враги. Либо выживут они, либо мы! — она ударила меня маленькими кулачками в грудь: — Чёрт, Макс, не смотри на меня так! Не веришь моим словам, так включи логику! Неужели ты считаешь, что я настолько пустоголова, что вернусь к человеку, который хочет моей смерти? Ради чего? Ради денег?! Чтобы он похоронил меня в золотом гробу с розовыми брюликами по бокам?

Она с силой сжала халат на моей груди и прошипела маленькой рассерженной кошкой:

— Уверена, ты понимаешь, что такой человек, как Дорогов, всё равно узнает о сделке. Возможно, он был уже в курсе и договора, и женитьбы ещё до того, как я позвонила. А если нет, то узнал бы завтра. Казино наверняка под наблюдением шавок Якудза. Я с тобой в связке, Макс, ты сам потащил меня на эту скалу. Сдашься? Разобьёмся вместе. Вытянешь? Выживем. Решение за тобой.

— Нет, никаких решений не будет! — я сжал ее, завернув руками, пытаясь спрятать от всего жестокого мира. Она не представляет во что лезет! — Я не могу себе простить, что втянул тебя. Не разобрался, — поцеловал ее волосы и договорил: — Ты не понимаешь! Якузда — не так страшны, как Дорогов. Ты ошибаешься на его счет. Ошибаешься, Поля, и я вытащу нас отсюда. Никаких разговоров с этой тварью не будет, — я потащил ее за руку к шкафу. — Быстро! Одевайся.

И пока я набирал Диму на мобильном, она отступила и покачала головой. Я шагнул ближе и прорычал:

— Ты — моя жена и будешь меня слушаться. Быстро платье напялила, или я сам тебя сейчас одену, — и налетел на ее губы. Все, что мне сейчас хотелось, это крикнуть, что не позволю ей упасть, но я не мог. Слова стояли комом в горле, потому я пытался выразить свои чувства в страстном поцелуе.

И она ответила. Я даже замер на миг, когда маленький дерзкий язычок проник мне в рот. Под пальцами ощущал, как дрожит тонкое тело, и не мог точно сказать: от страха или…

Поля отпрянула и, глядя с яростью, огорошила окончательно:

— Да ты сам себя не слушаешься! Говоришь, не интересна, а смотришь так, что скоро дыру прожжёшь. Говоришь, не тронешь, но снова набрасываешься, будто голодный зверь. Требуешь от меня честности, но не слышишь моих признаний. Просишь доверять, но мне не доверяешь. Клянёшься, что защитишь, а собираешься лишь запереть. Так я скажу, где меня можно быстро, легко и, главное безопасно, спрятать. В гробу!

И, развернувшись, бросилась вон из комнаты перепуганной птицей.

— Алло! — горланил из трубки Дима, а я бежал по коридору и на ходу приказывал:

— Готовь самолет! Быстро! Мы с Полей в опасности! Ко мне еще охраны, на нас готовится покушение, — догнал девчонку у двери и оттеснил ее к стене. Спрятал телефон в карман пиджака и, задыхаясь, выдал: — Я не могу. Поля прекрати кромсать меня по живому! Разве примешь ты меня, после всего, что было?! Не верю, что это возможно. Умолять, просить прощения не стану, я делал это осознанно. Хотел мести и я не отступлю в будущем. Ты не должна тянуться ко мне, правильно! Но, блять, мне крышу сносит от тебя, По-о-оля! Нравишься очень. Ясно? И можешь плюнуть в лицо за очередное нахальство, за то, что жму, целую, горю по тебе, но ты к Дорогову не пойдешь. Это исключено!

Она замерла, глаза стали огромными и подозрительно заблестели, а пухлые губы шепнули:

— Что? — Поля моргнула, и по щеке поползла слеза. Девушка медленно покачала головой и выдохнула глухо: — Не играй со мной, Честенер. Прошу, это слишком жестоко. Лучше ставь на колени, заставляй брать в рот, называй шлюхой, но не смей терзать моё сердце! Если я снова поверю тебе, а ты обманешь… — Губы её мелко задрожали: —…я умру.

Я приморозился от ее слов. Дыхание стало колючим, а сердце бухнуло в грудь, тряхнуло душу.

— Снова обману? Почему, Пелагея? — кто-то сказал низким голосом, и я только через миг понял, что это был я.

Свихнулась! Точно спятила. Только так могу объяснить слова, которые вырвались? Это не я произнесла. Я не могла такое сказать! Умру? С чего бы? Да, мне снова будет больно, но это лишь очередное погружение в лёд после обжигающего пламени.

Но, стоило словам вырваться, как ко мне медленно приходило осознание, что я уже не та Пелагея Романова из России. Той измученной жизнью и коллекторами девушки больше нет. А теперь я женщина. И дело не в том, что Макс лишил моё тело девственности. Изменения сильнее, сложнее, глубже. Каждый день с монстром менял меня, ломал стереотипы, крушил границы, переворачивал сознание, будоражил эмоции. Я будто была вынуждена ходить по лезвию меча. Прояви я слабость, страх, панику, — это убило бы меня. Но каждый раз, наклоняясь над бездной, я понимала, что это ранящее стопы лезвие — единственное, что не позволяет мне упасть, что отрезвляет меня и не даёт поддаться удушающему туману бездействия. Будто циркачка, я научилась… нет, ещё не ходить, но балансировать на этом лезвии.

Монстр безвозвратно изменил моё тело и сознание. А сейчас спрашивает, почему я умру, если он точно так же будет поступать с моим сердцем? Неужели непонятно?! Зверь уже запустил острые когти, лишь кончики, но я уже сладко замираю от предвкушения. Чего я жду? Вот это и вызывает дрожь тела, души и сердца: то ли монстр решил поиграть, то ли вырвать из меня жизнь.

— Что ты хочешь услышать? — сухо спросила я, глядя на Макса в упор.

Мы молча буравили друг друга взглядами. Я отчаянно желала ответа и страстно жаждала, чтобы он промолчал. Не говори мне то, что я хочу услышать, Макс! Пожалуйста, молчи! Я так сильно боюсь того, что ты скажешь. Оставь мне ниточку надежды. Тоненькую, будто лезвие меча, на котором я научилась балансировать. Этого мне достаточно, Макс. Я не потребую большего от израненного монстра с некогда вырванным сердцем.

К нам подбежал Дэми:

— Макс, в здание… — он осёкся и окинул меня строгим взглядом: — Ты ещё не одета? А ну брысь в норку! Чтобы через две минуты была готова.

— К чему? — я тревожно буравила охранника настороженным взглядом: — Что происходит? — Макс посмотрел на меня так, что по спине прокатился холод: — Дорогов?

Выскользнув из объятий мужчины, я бросилась в спальню едва ли не быстрее, чем пыталась убежать от монстра. Судорожно вытряхнула из принесённых Дэми пакетов содержимое и, торопливо натягивая первые попавшиеся вещи, бормотала проклятия.

Вот зачем я сделала это? Зачем позвонила Владимиру Дорогову? Да потому что Макс не согласился на мой план. Раз за разом он категорически отказывался, и мне всё сильнее казалось, что он мне не доверяет. И никогда не будет. Зверь упрямо решил, что я лишь хочу от него сбежать, и, стоит мне оказаться у Дорогова, я тут же вернусь к Вите. Макс озвучивал это много раз, и никакие мои убеждения на него не действовали. Мне казалось, что слова на него и не произведут должного впечатления. Мой монстр с первого дня видел и оценивал лишь действия.

Поэтому я решила во что бы то ни стало добиться исполнения моего плана. А он действительно был безумным. Это даже не самоубийство! Решиться сунуть нос к Якудза можно лишь если ты мазохист, который хочет умирать максимально медленно и ужасающе мучительно. С каждым переведённым мной документом я понимала, что предыдущий переводчик намеренно допускал ошибки, смягчая, а то и кардинально меняя содержимое не по незнанию. Наоборот, этот человек прекрасно понимал, что за компромат попался ему в руки, и хотел жить.