Кукла-любовь - Галина Владимировна Романова

– Да, – кивнул он.

– Он его опознал?

Полковник недовольно поморщился, и Маша сразу заподозрила какой-то подвох.

– Он пока пребывает в шоковом состоянии. Шутка ли! – Полковник глянул на нее, как на досадное недоразумение. – Пропавшая жена нашлась в странной братской могиле совершенно голой! Пока он точно не сказал, она это или нет, но это уже скорее процессуальная часть, нежели следственная. Опознать ее по фотографиям возможно, что Чекалин и сделал.

– А муж, стало быть, не опознал?

– Так, старший лейтенант! – повысил голос полковник. – Займитесь уже делом! Я вас больше не задерживаю.

Она выскочила из его кабинета с красным лицом, сбежала по лестнице на свой этаж и закрылась в кабинете. Тут же взгляд ее упал на стол, в верхнем ящике которого хранился план следственных мероприятий, который она набросала под пельмешки.

Вторым пунктом значился визит к соседке Гришина – Нине Ивановне. Потом к соседу его погибшей помощницы – Гавру Хлопову. И наконец к подруге погибшей помощницы – Ксении. И везде Маша надеялась на информацию – стоящую, не на пустую. И она займется этим прямо сейчас! Скажет своему прямому руководителю, что приболела, а сама поедет по делам. Там видно будет, кто прав, кто виноват…

Отпроситься у нее вышло быстро и убедительно – пришлось несколько раз шумно пошмыгать носом. Начальник велел отправляться домой и отлеживаться. Маша поблагодарила, собрала свою сумочку, не забыв план мероприятий. Вышла из кабинета, достала ключи, чтобы запереть дверь, и тут же раздалось вкрадчивое:

– А куда это мы собрались, товарищ старший лейтенант?

Майор! Его только не хватало. Он читает ее по вдоху и выдоху, безошибочно. Если получится, она улизнет безо всяких объяснений. Если нет…

Она скажет ему всю правду, вот! И пусть он сам решает, права она или нет.

– Домой я собралась, товарищ майор. – Маша кисло улыбнулась, снова шмыгнула носом и ненатурально прогундосила: – Заболела. Отпросилась.

– О как! Вирус? – с таким же ненатуральным сочувствием покивал Чекалин, рассматривая ее, как под микроскопом.

– Он самый.

Маша попыталась его обойти, чтобы побыстрее смыться, но не вышло. Чекалин встал на ее пути.

– Тебя внезапно сразил вирус? Вирус недоверия к твоим профессиональным показателям? Ай-ай-ай, Маша, Маша. Как нехорошо обманывать начальство. – Он глумливо поулыбался и тут же сделался серьезным. – А если честно? Куда это ты намылилась, Проворова? Только не ври мне! Иначе сдам!

Она глянула на него исподлобья, покусала губы – идиотская привычка, от которой она никак не может отделаться. Бросила вороватый взгляд по коридору.

– Я не верю, понимаешь, – прошептала она.

– Чему ты не веришь?

Взгляд, которым Чекалин смотрел на нее, не выражал ровным счетом ничего. Специалисты назвали бы его взгляд беспристрастным, она – пустым.

– Гришин не причастен к смерти своей жены. – Она тут же покраснела, потому что он возмущенно выдохнул. – Ты спросил, я ответила. И нечего тут дышать на меня так!

Чекалин привалился плечом к стене, прищурился, помолчал недолго, а потом попросил:

– Аргументируй, Проворова.

– Все началось с этих писем, товарищ майор. Они мне показались какими-то странными. Бумага вроде бы старая, а написаны словно гелевой ручкой. Откуда в то время такие авторучки? Не было их.

– Не было, – он кивнул. – И ты отнесла эти письма Денисову, это я помню.

– Не все письма, а одно письмо, которое стащила.

– Первое нарушение, – загнул мизинец на правой руке Чекалин. – Если ты собиралась их проверить, надо было изъять по форме. Как вот теперь ты, в случае подтверждения твоих подозрений, приобщишь его к делу? Никак.

– Есть же еще остальные, – она беспомощно заморгала.

– А если он их уничтожил? Или скажет нам, что уничтожил? Большая ошибка, товарищ старший лейтенант. – Вдруг на его губах заиграла странная улыбка, и майор прошептал: – Хотя я бы сделал то же самое. Возможно… Дальше что?

– Денисов подтвердил мои подозрения. Бумага старая, но письма написаны относительно недавно, месяца три-четыре назад. И самое главное: на этих письмах отпечатки только Гришина!

– Откуда известно? Ты же не катала ему пальцы. – Чекалин снова загадочно заулыбался. – Попробую угадать… Ты что-то стащила с его отпечатками?

Маша молча кивнула, виновато опуская голову. Она взяла у Игната Федоровича сущую безделицу: какой-то брелок с отломанной дужкой, которым он, сидя на кухне напротив нее, без конца поигрывал. Потом он небрежно швырнул его на подоконник, а она осторожно сцапала в салфетку.

– Та-ак, Проворова, это уже ни в какие ворота не лезет! – произнес Чекалин таким тоном, словно хвалил ее.

Маша подняла на него глаза. Вид у майора был очень серьезный. И брови сдвинуты, и губы сжаты, – а вот в глазах черти плясали. Да.

– Итак, Денисов подтвердил, что на письмах, которые Игнат Федорович представил нам, только его отпечатки.

– Да.

– И как это объяснил полковник?

– Ну… – Маша тяжело вздохнула, вспомнив раздражение начальника. – Он сказал, что, скорее всего, эти письма были приготовлены сбежавшей женой и ее любовником, как предлог для бегства. И любовник, если он писал эти письма, скорее всего, был в перчатках. Не дурак он, чтобы подставляться.

– А ты что?

– А я не знала, что сказать. Уже потом подумала и поняла, что на этих письмах должны быть отпечатки Ларисы. Если она вручала мужу эти письма как предлог, она же должна была… Или не должна. – Маша снова чуть не заплакала и пробормотала: – Хотя я вытащила письмо из середины стопки, а ее отпечатки могли быть сверху и снизу.

– Ну да, могли. Хорошо, что ты это понимаешь. Но!

Чекалин поднял указательный палец. Мизинец на правой руке он давно разогнул, – то ли счел ее первое нарушение не таким уж страшным, то ли простил его, потому что больше нарушений не насчитал.

– Но ты все сделала правильно, товарищ старший лейтенант. Может, и не вполне законными способами, но правильно. Когда гложут сомнения, их надо отметать только так, проверив. Тщательно проверив. Молодец! Идем, провожу тебя до стоянки.

Маша не знала, что думать. Радоваться или нет? Никогда прежде подобного не случалось. Чекалин общался с ней ровно, как с коллегой. И уж о том, чтобы куда-то там проводить, и речи не было.

Ее сердечко забилось часто-часто, как у птички, пойманной в сеть своих желаний. Мысли запрыгали, заметались. Может, он все же взглянул на нее как на женщину? Стоит надеяться, что он со временем забудет свою жену-предательницу, и они…

– Я не захотел говорить там, в отделе, – оборвал поток сладких мыслей Чекалин, останавливаясь возле ее старенькой иномарки. – Даже у стен есть уши, помнишь, да?