Десять пуль на сундук мертвеца - Алексей Макеев

– Этого второго, – спрятал Гуров снимок в карман, – недавно убили. Кто?

– Опа! – прищурился Парфен. – Так, значит… Честно скажу: не знаю. Но тут и башку ломать нечего. Один второго завалил, чтобы дело не делить на два. Тут и к гадалке не ходи.

– А вот этого знаешь? – Гуров вытащил из другого кармана фотографию Рубича восьмилетней давности.

Парфен внимательно посмотрел, подумал и отрицательно покрутил головой. Гуров отложил снимок и встал со стула. Парфен поднялся следом.

– Решаем так, – ткнул Парфена пальцем в грудь Лев. – Сейчас тебя везут в МУР. Там с тебя снимут показания по всем твоим делам в Москве с этими полковниками и наркотиками. Учти, этот полковник и тот парень, что остался жив, начнут валить все на тебя. Учти это, Парфен.

– Ни хрена, – улыбнулся уголовник, – у меня есть, что им предъявить. Я с такими фактиками и на «сходняк» бы вышел. Ты, главное, мне запиши сотрудничество со следствием, а уж я молчать не буду. Это еще посмотрим, кому беспредел запишут. А на зоне мы потолкуем по-другому.

Как Гуров и ожидал, первые допросы Загладина ничего не дали. Показания Башмакова и Парфена его, возможно, и убедили в том, что улики против него лично будут, но сдаваться и во всем сознаваться он не торопился. Гуров зашел в одиночную камеру следственного изолятора к Загладину только один раз. Ему хотелось составить свое впечатление об этом человеке именно сейчас, во время ареста.

– Один вопрос, Михаил Васильевич, – потребовал он, облокотившись плечом о стену у входа в камеру, – кто убил Еременко? И зачем?

– Вам протоколов допросов мало? – сквозь зубы процедил Загладин, стоя спиной к двери и глядя в окно на высоте почти двух метров от пола. – Обратитесь к Оксане Дмитриевне, она достаточно меня мучила этим и другими вопросами.

– При чем тут протоколы? – хмыкнул Гуров. – Я не следователь, у меня работа немного другого рода.

– Следователи, не следователи… – Загладин обернулся и почти закричал: – Я не знаю, кто и зачем убил Славку Еременко! Сам не понимаю! Убит он был еще до того, как я зашел в кабинет.

– Я вам не верю, Михаил Васильевич, – тихо проговорил Гуров.

– А мне теперь все равно, – вдруг как-то сник Загладин. – Смерть Славки мне срока не сбавит. И не прибавит… Только не убивал я его. Сам ломал голову, свихнуться можно от этого, но только так и не понял, кому же он помешал. Ведь канал держал я, сбывал я. Убивать надо было меня, а не его, если по правилам.

– По каким правилам?

– По криминальным, – зло бросил Загладин и замолчал.

На этот раз Гуров увидел Любу в здании МУРа. Женщина сидела в кабинете Волкова, стискивая ручки дамской сумочки, как будто это были вожжи непослушного коня. Сейчас она была совсем другой, чем тогда, во время первого допроса в загородном доме Загладина, более испуганной, что ли.

– Скажите, – спрашивал Волков, – как давно вы работаете в доме Загладина?

– У Михаила Васильевича? Года два, наверное.

– Вы знаете тех людей, которые приехали к нему на вечеринку в день убийства полковника Еременко?

– Так я же их не видела. Я только слышала, как Михаил Васильевич звонил паре человек, приглашал, а так, чтобы в лицо всех видеть, кто приехал… я же ушла к тому времени.

Гуров понял, что Волков пытается запутать свидетельницу или спровоцировать ее на несоответствия в показаниях, и еле заметно махнул рукой – не надо, мол. Он подсел к женщине и спросил:

– Скажите, Любовь, а кто еще видел того самого «электрика», который в тот день приходил в дом Михаила Васильевича?

– Так не было в доме никого, кто же мог видеть? Я одна была. Калитка открыта, он и вошел. Потом позвонил в дверь, я крикнула, что открыто.

– А вы чем занимались, когда он…

– А-а! Ну, конечно! – Женщина так разволновалась, что даже не ответила на последний вопрос Гурова. – Ну, видела его еще одна женщина.

– Да? И кто же?

– Инна… Фамилии я не знаю, ее Инной все зовут. Она в мини-магазинчике у нас работает. Я вспомнила, что она обещала мне захватить рыбы соленой, нарезку, у нее всегда свежая бывает. А когда на часы посмотрела, то поняла, что опоздала, Инна уже сменилась, у нее пересменка как раз в этот день была, и она сдавала товар сменщице. Я ей звоню, а она смеется, говорит, что как раз мимо моего дома идет. Раз я не позвонила, она и не стала рыбу брать. Вдруг уже не надо?

– Подождите, – предупреждающе поднял руку Гуров. – В какой момент произошел ваш телефонный разговор?

– Как раз мы болтали, а на улице стукнула калитка. Я подумала, что это Инна зашла. Не знаю, почему я так подумала. А потом мы с ней, значит, болтаем, а в дверь звонок, ну я и кричу, что открыто. Вот и все. Он, который вошел, говорит, что из… этой компании, тут я с Инной и распрощалась, сказала, что пришли ко мне. Я думаю, что они у ворот возле дома и разошлись, видела она его в лицо. Она баба любопытная, да и симпатичный он… обязательно обратила она на него внимание!

Генерал Орлов слушал сыщиков и кивал головой. Теперь все становилось на свои места. Нет, розыск Рубича, если это действительно был он, если это именно он совершал преступления, затягивался. Но теперь генерал мог спокойно принимать удары от начальства в связи с разработкой полковника Загладина. Не поставить в известность руководство в подобной ситуации было нарушением, но… победителей, как известно, не судят. Теперь Орлову есть, что предъявить начальству в свое оправдание.

– Теперь дело передадут в Управление собственной безопасности, – сказал он, поднимаясь с кресла. – Теперь они будут вплотную работать со следствием. Ладно, ребята, это вы сделали, попутно, так сказать, вскрыли сеть распространения наркотиков в Москве и канал поставки. Один из многих, но не это важно, важно то, что в своих рядах гниль раскопали.

– Вот от этой, как ты сказал, гнили стрелять хочется, до чего перед людьми стыдно! Перед теми, кто верит нам, надеется на нас. Не поверите, ребята, мне в последнее время в глаза людям смотреть стало стыдно. Впору хоть из органов бежать, – процедил сквозь зубы Гуров.

– Ну-ну, – подошел к нему сзади генерал и положил руку на плечо. – Ты это прекращай. Ты не о себе должен думать. Без органов, конечно, проживешь: жена – красавица, известная актриса, пенсия будет у тебя высокая, рыбалкой займешься или к жене в импресарио пойдешь. А вот каково органам без тебя будет? Об этом подумай.

– Как вот ты умеешь все перевернуть с ног на голову, – грустно усмехнулся Гуров. – Получается, что я и права не имею на простую человеческую слабость.

– Конечно, не имеешь, – убежденно заверил Орлов, снова начав ходить по кабинету из угла в угол. – Вот когда ты был зеленым лейтенантом, тогда имел право на слабость, имел право сомневаться и мучиться. Тогда органы были тебе нужны, а не ты им. Ты рос и развивался, а милиция тебе помогала своим существованием, тем, что приняла тебя в свою среду.