Чужая вина - Питер Абрахамс

— У тебя хорошее чувство юмора, — похвалила она. — Тебе об этом говорили?

Конечно. Все охранники, все крысы в клетках, все бандиты из «Пяти восьмерок» и лично Эстебан Мальви — они просто обожали его шутки. На этот раз Пират не стал себя обрывать и смеялся, пока было смешно.

Красный свет. Ли Энн остановилась. Рядом замерла патрульная машина полиции Бельвиля.

— Тебе ничего не придется писать, кроме…

Пират прослушал ее фразу, боковым зрением сосредоточившись на машине. За рулем сидел коп в форме. Он глянул в его сторону — совсем молоденький оказался сосунок — и, никак не отреагировав на увиденное, тронулся, как только зажегся зеленый.

— Ну что, нравится? — спросила Ли Энн.

Нравится ли?…

— Ну, я не…

— И, разумеется, твой адвокат должен будет проверить каждую страницу. Я лично настаиваю на этом.

— Адвокат? — А он-то думал, что с адвокатами ему больше не придется иметь дело.

— Может, тебе посоветуют кого-нибудь в проекте «Справедливость».

— Для чего?

Привычно скрытый дурацкими очками, ее взгляд скрестился с его. Пирату вдруг стали омерзительны ее умные глазенки.

— Чтобы просмотреть контракт! Я ведь только что рассказывала.

Как он тогда приподнял веко Эстебана Мальви и аккуратно потрогал глазное яблоко… У Пирата возникло смутное желание сделать то же самое с Ли Энн. Возможно, это желание подспудно зрело в нем уже давно.

— Прости, — сказал он. — Туговато сегодня соображаю.

Она, рассмеявшись, похлопала его по коленке.

— Когда предлагаешь издательству подобную книгу, все проходят через эту процедуру Нам нужен договор, в котором ты передашь мне эксклюзивные права на свою историю. За это ты получишь некоторый процент от авторских отчислений.

Авторские отчисления? Это уже лучше. Это уже похоже на «компенсацию». В детстве Пират мечтал о «мустанге» — из тех, старых, крутых моделей с матерчатой крышей. А теперь — почему бы и нет? В коленной чашечке словно стрельнул нерв.

— Сколько? — спросил Пират.

— Авторские отчисления? Ну, это будет зависеть от того, сколько экземпляров удастся продать. Но сначала нам выдадут аванс на двоих. Если, конечно, они согласятся опубликовать мою книгу.

— А я получу свои проценты?

— Именно.

— Сколько процентов?

— Я прикидывала, процентов десять.

— Двадцать.

— Поделим разницу? Пятнадцать.

— Шестнадцать.

— По рукам.

Они оба опять рассмеялись. Свобода, деньги, тачки с матерчатой крышей… Неплохо, неплохо. И тут откуда ни возьмись его обуяла тревога, что одноглазому мужчине могут и не дать водительских прав. В воображении Пирата желанный «мустанг» вмиг вспыхнул синим пламенем.

Смышленые глазки опять буравили его.

— Ты в порядке? — спросила Ли Энн.

Он кивнул.

— Красный на светофоре.

Ли Энн утопила тормоз.

Нитка, унизанная яркими бусинами, висела над знаком со словами: «Стоянка Де Сото. Все посетители обязаны зарегистрироваться». Ли Энн, скользя на размытой грязной дороге, подъехала к входу На несколько мгновений Пират ощутил невесомость, как астронавт, и это ощущение ему очень не понравилось.

— У-у-ух.

В голове у Пирата зашумел спирт с кофе, ему захотелось ударить Ли Энн по лицу — не сильно, конечно. Но вместо этого он сделал глубокий вдох и попытался восстановить утраченное умиротворение. Пальцами он будто бы теребил невидимую золотую закладку.

Ли Энн проехала мимо офиса, нескольких хижин и трейлеров и припарковалась среди прочих машин. За редкими деревьями Пират увидел пруд и пластиковые столики, вокруг которых собралось человек двадцать-тридцать. Все негры. Может, зря они сюда приперлись? Пират покосился на Ли Энн. Та всовывала две двадцатидолларовые бумажки и свою визитку в конверт, на котором было написано: «В память о Наполеоне Феррисе».

— Готов? Можешь вернуть мне шестнадцать процентов как-нибудь потом.

Шестнадцать процентов? От сорока баксов? Что она имеет в виду? Это что, шутка? Пират не понимал. Они вылезли из машины и прошли по небольшой посадке, там и сям натыкаясь на поваленные стволы. Пират ощущал присутствие Ли Энн рядом с собой — совсем незначительное присутствие. Он понял, что теперь они — партнеры. У него никогда не было партнеров, он и не думал, что они когда-то появятся. Пират попытался высчитать шестнадцать процентов от сорока, но не сумел.

Негры услышали их — а может, почувствовали приближение — и одновременно обернулись. Ли Энн положила свой конверт на ближайший столик, где уже лежало несколько подобных. Старик, сидевший за столиком, кивнул и пробормотал: «Благослови вас Господь». Все прочие вернулись к своим занятиям: кто жарил мясо на гриле, кто ел, кто пил. За спинами у них раскинулся мутный пруд, на глади которого «пек блинчики» тощий мальчуган. Получалось у него превосходно, пара камушков пролетела аж на тот берег, едва касаясь воды. А может, и нет: глаз Пирата уже уставал, и предметы вокруг теряли четкость.

К ним подошла женщина в черном, худая, как мальчишка с камнями, и седая, но почему-то без морщин на лице.

— Спасибо, что пришли, ребята, — сказала она. — Я мама Наполеона, Дайна Феррис.

— Примите наши соболезнования, мэм, — сказала Ли Энн. — Я Ли Энн Боннер из газеты «Гардиан». Раньше я…

— Я знаю, кто вы такая.

— Мне очень жаль. Такая утрата…

— Спасибо.

— А это Элвин Дюпри.

Дайна Феррис повернулась к нему. У нее были маленькие черные глаза, вроде бы суровые, но в то же время грустные.

Пират задумался, нужно ли протягивать руку. Решил, что не стоит.

— В неоплатном долгу, — сказал он. — Я в неоплатном долгу перед ним.

Дайна Феррис согласно кивнула.

— У нас тут есть кое-какое угощение.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказала Ли Энн. — Я бы хотела задать вам один вопрос.

Дайна продолжала смотреть на нее, не проявляя никаких эмоций.

— Ваш сын обсуждал с вами эту пленку?

— Нет.

— А вам не известно, предпринимал ли он какие-либо шаги после того, как отослал пленку в полицию?

Дайна покачала головой.

— Вы не знаете или он не предпринимал никаких шагов?

— Мы об этой пленке с ним не говорили. И сейчас об этом говорить незачем. Наполеон просто оказался в неправильном месте в неправильное время. Вот и все.

— В смысле? Тогда, двадцать лет назад, или…