Жребий брошен - Лариса Телятникова

— Ой… Генри… — слабо выдохнула Полин.

Снова зазвенела кастрюля — ее наподдал ногой Хельги, метнувшийся к зеркалу. Вцепившись в раму, он вперил в зеркало полубезумный взгляд; зеркало же не без ехидства выдало отражение с головой, сплошь покрытой крошечными бумажными папильотками. На половине имелись еще и розовые бантики.

Вампир зарычал и встряхнул зеркало за раму; отражение пошло рябью и исчезло. Через несколько секунд оно проявилось снова, правда разбившись на множество мелких квадратиков. В первом отражался Хельги, бритый налысо. Во втором — он же с едва пробивающейся на лысой голове щетиной. В третьем — он же с прической ежиком. Где-то в двенадцатом квадратике вампир щеголял прической лорда из Западных Земель — по обеим сторонам лица волосы были завиты в букли, а на затылке болталась коротенькая тощая косичка. В пятнадцатом Хельги был заплетен в две косы на манер фьординга — отраженный вампир грозно хмурился, грыз мухомор и явно нуждался в рогатом шлеме для полноты образа. Заканчивалась композиция Хельги, подстриженным а-ля Келлайн: волосы до талии, небрежно перехваченные тонким эльфийским шнурком. Выждав несколько секунд, зеркало стало по очереди увеличивать квадратики, словно предлагая вампиру выбрать, в каком виде он себе больше нравится.

Генри, замершему на пороге, вся эта картина была видна не хуже, чем Хельги, намертво вцепившемуся в раму. Кажется, до герцога начало доходить, что ситуация опять хуже, чем ему казалось до того; бросившись к зеркалу, он отобрал его у Хельги (тот сдался практически без борьбы, — видимо, сыграла роль психическая атака) и профилактически стукнул кулаком по стеклу.

Отражение исполнительно затуманилось, и через несколько секунд зеркало выдало очередную картину. Главное место на ней, разумеется, было отдано Генри. В сияющих ботфортах, снабженных золотыми шпорами, штанах до того узких, что, очевидно, портные сшивали их прямо на вампире, в белоснежной эльфийского шелка блузе с рукавами, отороченными дорогим кружевом, и с вырезом обнажающим мужественно волосатую грудь почти до пупа, герцог возвышался на берегу озера, надменно вздернув орлиный нос. Волосы, завитые мелким, но высокохудожественным бараном, блестели от помады и сверкающей пудры. На всех пальцах у отраженного Генри сверкали массивные перстни, голову украшала изящная корона, а на шее виднелась толстенная золотая цепь. Странно было, как вампира не перевешивает вперед — на таких цепях только якоря вытаскивать, — но, присмотревшись, я разрешила этот физический парадокс. За спиной у Генри висел огромный меч — судя по рукояти, на которой бы уместилось три вампировых ладони, двуручный. Как он собирался выхватывать его из-за спины, было непонятно, ибо для этого нужны были либо руки длиной метра два, либо латные перчатки, чтобы перехватывать клинок за лезвие.

Из воды перед Генри, молитвенно сложив ладони, по пояс высовывалась обнаженная девица — судя по торчащему в двух шагах хвосту, русалка. Мстительное зеркало сделало ее рыжей, зеленоглазой, с волосами, заплетенными в шесть косичек и веснушчатой аж по самые плечи. На этом наше сходство заканчивалось — ибо с такими формами жить можно было и впрямь только в воде. На суше она бы и шагу сделать не сумела. Пышную медную прическу венчала миниатюрная золотая корона, а каждая чешуйка хвоста была украшена крошечной золотой же блямбочкой.

Сверху, под самой рамой, шла витая надпись: «Новые похождения Кудрявого: Кудрявый и подводная царевна».

Генри взвыл что-то вовсе уж нечленораздельное, занося кулак. Казалось, зеркало не могло спасти уже ничто, но, на его счастье, в комнате была Полин, до которой дошло, какое сокровище неразумные вампиры собираются уничтожить. Отважно вклинившись между зеркалом и Ривендейлом, алхимичка закрыла стекло собой, воинственно зыркнув на несчастного герцога. В кудрявом виде Генри определенно нравился ей меньше, чем с прямыми волосами, так что взгляд получился весьма угрожающий. Ривендейл невольно отшатнулся, и тут вмешалась уже я, сообразив, что так и до сумасшествия недалеко. Ласково приобняв вампира за плечи, я отвела его к лавке, заставила сесть и начала успокаивать, привлекая все дипломатические и телепатические способности. Успокаивался Генри весьма неохотно, но я не отступала. Минуты через три, когда вампир перестал подергиваться и нечленораздельно бормотать, я даже смогла украдкой покоситься на Полин, вдохновенно смотрящую в зеркало.

Оказывается, оно не было лишено благодарности (да и чувства самосохранения тоже) — алхимичка отражалась там отнюдь не лысая и даже не с буклями. Сменявшиеся картинки представляли собой разные варианты стрижки, укладки, завивки и смены цвета, причем каждый шел Полин так, что она становилась красивее любой эльфийки. Еще бы, ведь дело было не только в прическе.

Отражение было меньше оригинала ровно на размер. Ноги у него были чуть-чуть стройнее, скулы — чуть-чуть четче, глаза — чуть-чуть больше, ресницы — чуть-чуть длиннее, а о «хомячковости» щек, по собственному выражению алхимички, можно было и вовсе забыть. Эта чуточку отретушированная Полин выглядела, видимо, именно так, как алхимичка рисовала себя в мечтах. Умное зеркало не стало ничего менять радикально, и, когда девица улыбнулась, стал заметен кривоватый передний зуб. Впрочем, это было такой милой деталью, добавлявшей облику еще толику обаяния, что мне почти захотелось иметь такой же.

Генри окончательно успокоился и уставился в стену большими печальными глазами. Я ободряюще похлопала его по плечу и пошла собирать на стол: день приближался к полуденной черте, а мы до сих пор еще не завтракали.

От страдающего герцога проку было мало, а вот Хельги, как и я, был существом практичным. Вдвоем мы тут же сообразили, что у хозяйки есть еда, и стали искать люк в подпол. Домовой, сопя из-за печки, неодобрительно следил за ползающим по полу вампиром, перед которым сами собой откидывались все половички.

— Нашел! — наконец возвестил Хельги. — Кто полезет, ты или я?

— Давай я. — Мне было интересно, потому что в подполе я ни разу не была. Вампир откинул тяжелую крышку, и я полезла вниз, осторожно наступая на узкие деревянные ступеньки.

Внизу было темно, холодно и влажно. Пахло картошкой; по нюху я ее и нашла, она была засыпана в специальный отгороженный отсек. Можно было, конечно, сварить картошки… я задумалась, прикидывая, в чем я ее понесу. Не в подоле же — стараниями вампиров рубашка у меня была короткая, и, вздумай я в подол хоть что-то насыпать, мне пришлось бы задирать ее едва не выше уровня груди. Вдобавок справа соблазнительно запахло огурцами — я оглянулась и увидела большую кадушку, прикрытую деревянной крышкой.

— Хельги! — крикнула я в светлеющий над головой квадрат. — Пусть Генри сюда спускается, только не один, а с двумя тарелками!

— А почему Генри, а не я?

— А ты пока горшок ищи подходящий!

Довод оказался весьма доступен — важное дело выбора горшка никак нельзя было доверить неопытному герцогу. Через полминуты в проеме показались вампировы ноги, а следом за ними появился и весь герцог Ривендейл, по-прежнему завитой и несчастный.

— Вот, — уныло сказал он, — тарелки…