Кровь Охотника - Дмитрий Силлов

Наконец я очнулся и завертел головой, пытаясь понять, куда подевался брат прекрасной валькирии. Выжил после Перерождения и тоже воюет или так и не оклемался?

Оторвавшись от пулемета, она удостоила меня коротким взглядом. И не менее короткой репликой:

— Зачем ты вернулся?

— За ножиком, — съехидничал я. — Где-то здесь потерял, не находили?

Она фыркнула и вновь приникла к пулемету. Но стрелять не торопилась. И все-таки, почему она здесь одна?

— Брат где? — спросил я.

— В другой комнате, боковой подход держит, — сказала она чуть менее резким тоном. — Подмени меня.

С чем связана просьба, я понял без разъяснений. Последняя лента. Причем тянущаяся из коробки на сто патронов — нелучший вариант боеприпаса для ПКМ, особенно когда второго номера нет. В данном случае на двести пятьдесят было бы получше.

Я встал к пулемету. Она кивнула — поблагодарила, что ли? — и метнулась в соседнюю комнату. Я же принялся оценивать обстановку с высоты второго этажа.

Почему она не стала стрелять, понятно. Носферату, поняв, что с наскока коттедж не взять, как я и предсказывал, откатывались назад к раздолбанным воротам. Что это, успех или пауза перед новой атакой? Понятно, что брат с сестрой нужны им живыми, ну или немного подраненными, чтоб не трепыхались при транспортировке. Иначе бы давно, не заморачиваясь со снайпером, тем же «Вампиром» долбанули по окну. Стало быть, готовят какую-то пакость. Какую? Скоро узнаем.

— Ну, здравствуй, гость дорогой, — раздалось за спиной.

Удивительная у этих оборотней способность ходить бесшумно. Интересно, а я так умею?

Я обернулся.

Они стояли рядышком вдвоем. Такие разные… И такие похожие. Чем? Может, повадками, неуловимыми движениями, грацией дикого зверя, всегда готового взорваться атакующим прыжком?

На меня с прищуром смотрели абсолютно целые стального цвета глаза Мангуста, в руках которого удобно устроился малогабаритный автомат «Вихрь» под бесшумный патрон СП-6. Страшная машинка, в умелых руках на дистанции до двухсот метров ничем не уступающая «Валу», которую в отличие от знаменитого оружия спецназа очень удобно прятать в складках одежды. И не менее удобно, даже не меняя положения тела и лишь слегка довернув ствол, сотворить решето из незваного посетителя, стараниями которого владелец «Вихря» давно мог бы уже отправиться на тот свет или как минимум стать слепым инвалидом. Если бы, конечно, не был оборотнем.

— И тебе поздорову, княже, — ответил я. И сильно удивился — чего я это такое сказал?

Удивились и брат с сестрой. Переглянулись.

— А откуда ты знаешь… — начала было белокурая воительница, но я поднял руку и указал на окно:

— Смотрите. Похоже, наши друзья чего-то мутят.

Они плавными, текучими, но быстрыми движениями переместились к окнам. И я услышал прерывистый вздох, вырвавшийся из груди девушки.

— Носферату сбрасывают Покровы Тьмы, — ровно сказал Мангуст. — Видимо, мы очень нужны им, если они решили пренебречь Маскарадом и появиться средь бела дня в своем истинном облике.

Там, у ворот, действительно происходило что-то странное.

На участке, где столпились кровососы, будто сгустилось черное облако, похожее на большую грязную кляксу. Клякса шевелилась, словно живая, в ней угадывались смутные очертания двигающихся тел, уже мало похожих на человеческие.

— Это всё, — спокойно проговорил Мангуст. — Против Носферату, сбросивших Покровы, обычное оружие бессильно. Даже с комбинированными пулями, которых каждому десяток придется в мозг всадить, пока он сдохнет. А у нас столько патронов нету, да и нереально это.

— Уйти можно? — быстро спросил я.

— Некуда, — покачал головой Мангуст. — В своей истинной ипостаси просто не успеем. Осталось только сдаться. Убить не посмеют, а там, может, что-то придумаем. До Суда Крови.

— Что такое Суд Крови?

— Тебе лучше не знать, — невесело усмехнулся оборотень. — Хотя, возможно, скоро узнаешь.

Пока мы разговаривали, девушка стояла молча, глядя на то, что происходило у ворот. Бледная, с глазищами вполлица, сейчас она казалась еще краше. И такую — на какой-то вампирский Суд Крови? Да хрен им по клыкастому рылу!

Мысль лихорадочно работала. Выход есть всегда, его нет лишь в том случае, если плохо искали. Так. Что там говорил Рус про «Слово о полку Игореве»?

— Слушай, а как твой предок из Белгорода в Новгород за одну ночь бегал, завесившись Синей мглой? Что это за мгла такая?

Мангуст ожидал всего чего угодно, только не такого вопроса. Он оторвался от созерцания кляксы и с удивлением посмотрел на меня.

— Князь Полоцкий ходил тропой Трояновой через Синюю мглу, что лежит между мирами. Но путь туда закрыт для обычных оборотней. Только Старшие Братья в старину могли подобное. Но сегодня уже никто не помнит, как открывать этот путь. Хотя сегодня многие Старшие говорят, что умеют, но, по-моему, это только слова…

Не знаю, что на меня нашло. Но вдруг показалось мне, что весь окружающий мир есть не объемное, трехмерное кино, которое кто-то крутит перед нашими глазами, добавляя реализма при помощи пяти чувств, а плоская картинка, лежащая на поверхности бездонного омута. И сейчас эту картинку вместе со стенами комнаты, в которой я находился, перилами деревянной лестницы, светильниками на стенах и девушкой-волчицей, что стояла у окна, глубоко вонзив ногти в деревянную раму, должны были заполнить своими уродливыми телами черные твари. Которые — я уже видел в окне краем глаза — медленно, очень медленно выползали из кляксы, отряхивая от остатков пятнистого камуфляжа и человеческой плоти перепончатые крылья.

И я знал что нужно делать. Просто знал — и все. Ведь если ты не можешь изменить ход вещей, монолитных и тяжелых, словно силикатный кирпич, то единственный путь — это расколоть тот кирпич ударом набитого кулака.

— Откройся, тропа Троянова, — прошептал я, со всех сил нанося удар в середину плоской картинки, куда-то в границу между ненатурально нарисованной стеной и невыразительной черной тенью от крыла, распластавшейся на этой стене.

Мой кулак явственно ощутил, как поддается тонкая, но прочная незримая пленка, как сопротивляется искажаемое моей волей мироздание. Но удар русского спецназовца невозможно остановить, особенно когда он знает куда бить и когда уверен, что прав на все сто…

Реальность вздрогнула, пошла рябью — и порвалась, как рвется под давлением извне отсыревшая бумажная картинка, лежащая на поверхности воды.

Я выдернул руку из пустоты и уставился на то, что открылось прямо передо мной.

Это было похоже на разрыв, полутораметровую трещину в холсте с нарисованным на нем искусственным миром, подвешенным прямо в воздухе. И в ней клубилось что-то темное, похожее на муть за бортом самолета перед прыжком с парашютом за несколько минут до захода солнца.