Среди дикарей и пиратов - Уильям Кингстон

Пуллинго тихо подкрадывался к птицам. Они собирались купами на ветвях, очевидно, располагаясь на ночлег. В продолжение нескольких минут они усердно разговаривали между собой, потом расставили часовых, пожелали друг другу спокойной ночи, спрятали головы под крылья и приготовились уснуть. Они и не думали о подстерегавшем их хитром враге.

Пуллинго, не замеченный ими, подошел под дерево, вынул из-за пояса свой бумеранг и отошел на несколько шагов назад; потом он бросился вперед, к берегу реки и, закинув за спину правую руку с бумерангом, пустил его изо всех сил.

Все это произошло секунды в три. Часовые издали предостерегающий крик, и птицы, по-видимому, сообразили, что дело неладно. Однако они, казалось, успокоились, увидя, что оружие летит к воде.

Но бумеранг, вместо того чтобы упасть прямо в воду, вдруг изменил направление — с неописанной силой взлетев на воздух, он стал совершать круги среди стаи какаду, убивая одного, подшибая крыло другому, бросая на землю третьего и нанося всевозможный вред пернатым обитателям деревьев. Напрасно несчастные, пораженные какаду испускали отчаянные крики; напрасно старались избежать этого, по-видимому, заколдованного куска дерева: бумеранг продолжал свой странный путь и остановился только после того, как убил более дюжины птиц; тогда он упал, как раз у того места, где стоял в ожидании его владелец.

В первый раз я видел действие бумеранга и не поверил бы, что он может сделать, если бы не видел этого своими глазами. Прежде чем птицы успели опомниться от ужаса, бумеранг снова был среди них и снова со свистом кружился, нанося не менее вреда, чем в первый раз. Пуллинго собирался выстрелить в третий раз, но оставшиеся в живых какаду, убедившись в непригодности избранного ими ночлега, улетели с печальными криками, оплакивая своих погибших товарищей, многие из которых, наскоро ощипанные, уже жарились на вертелах перед огнем.

— Очень благодарен, мистер Пуллинго, за доставленный нам хороший ужин, — заметил Падди, — но удивляюсь, что, имея возможность добыть этой палочкой сколько угодно вкусных птиц, вы можете есть такую ужасную пищу, как мясо тухлого кита. Ну, у всякого свой вкус; не могу сказать, чтобы мне ваш нравился.

Падди сделал это замечание, когда мы все сидели вокруг огня, а Пуллинго оглядывал доставшегося на его долю целого какаду. Хотя он не понимал ни слова из того, что говорил ирландец, но, по-видимому, ему пришло на ум, что тот упоминает о его гастрономических способностях, и он с довольным видом погладил себя по животу в знак того, что наслаждается едой.

Покончив с едой, мы приготовились лечь спать; каждый из нас положил вместо матраца по куску коры.

Пуллинго скоро захрапел, выказывая таким образом свое доверие к нам; но Медж полагал, что лучше поставить часовых на случай неожиданного посещения туземцев. Со стороны диких животных нам нечего было опасаться, так как даже динго — единственное кровожадное животное в стране — не станет нападать на человека, способного оказать хотя малейшее сопротивление. Но нельзя было сказать, что сделала бы стая этих животных, если бы нашла нас спящими.

Я сторожил очень усердно, но сильно подозреваю, что некоторые последовали примеру Пуллинго и заснули. Серьезного ничего не случилось, но солнце взошло прежде, чем кто-нибудь из нас проснулся.

Мы сейчас же принялись разводить костер и приготовлять завтрак. Медж и Падди Дойль еще раз попробовали добиться, собирается ли Пуллинго проводить нас на юг; после разговора они убедились, что он согласен быть нашим проводником, насколько он знаком со страной. Что случилось с его большим сыном, женой и маленькими детьми, мы так и не узнали, но, по-видимому, он намеревался оставить их.

— Ну, ребята, — сказал Медж, — мы уберем привезенные нами припасы и отправимся назад. Но, я думаю, оставить их без присмотра небезопасно. Не хочет ли кто-нибудь из вас остаться здесь? Если наш черный друг почует запах кита, он, пожалуй, захочет вернуться туда. Как вы думаете, Дойль, сумеете вы удержать его здесь?

— Попробую, ваша честь; а сам я готов остаться, если кто-нибудь еще останется со мной, — ответил Падди.

— Я останусь, — сказал Гарри, заметив, что другие не торопятся с ответом.

— И я, — сказал я, — если вы этого желаете, Медж.

— Нет, — ответил он, — двух человек достаточно, а вы можете пригодиться, чтобы привести сюда лодку в другой раз. Так как мы поплывем по течению, то можем добраться до лагеря и вернуться сюда при наступлении вечера; теперь мы знаем реку достаточно хорошо, чтобы плыть и ночью.

Медж велел Дойлю сложить товары на куски из коры и выстроить над ними навес из того же материала, чтобы предохранить их от промокания в случае дождя. Пуллинго, увидев, что мы оставляем наши запасы, охотно остался при них.

Простившись с нашими друзьями, мы поплыли вниз по реке. Так как течение было сильное, то часов через шесть мы добрались до лагеря.

— Никакого корабля не было? — спросил я у Томми Пекка, который вышел встретить нас.

— И признака корабля не было, — ответил он. — Капитан пошел на вершину утеса посмотреть, нет ли чего в виду; если ничего не видно, то, я думаю, он велит пуститься в путь.

Мать и Эдит, узнав от Попо о нашем приезде, вышли из дома и подтвердили слова Томми. Эти два дня они, как и все остальные, деятельно заготовляли все к пути.

Когда отец вернулся, он одобрил все сделанное нами и принял предложение Меджа немедленно отправиться назад с новым грузом; сам он решил остаться с Пирсом, Томом и одним матросом; а я должен был вернуться к лодке и захватить отца, мать, Эдит и все остальное добро.

Мы немедленно отправились в путь. Почти два часа нам пришлось плыть в темноте и осторожно пробираться вперед. Я сидел на носу, стараясь проникнуть в окружавший нас мрак, чтобы предотвратить могущую встретиться опасность. Я очень обрадовался, когда увидел в воде отражение яркого света, видневшегося на ветвях и стволах деревьев. То был костер, зажженный Дойлем. Он и Гарри ответили на мой окрик.

Мы сошли на берег. Наши друзья ожидали нас и приготовили обильный ужин — жареных попугаев и голубей, горшок с чаем и несколько пирожков, испеченных в золе. Приготовили они нам также места для ночлега, и мы, не теряя времени, легли спать, с тем чтобы встать за час до зари, рассчитывая к вечеру вернуться обратно.

Я проснулся раньше, чем было нужно, так как боялся опоздать. Пуллинго не спал, но и не сторожил, а набивал свой объемистый живот остатками нашего ужина, предназначенными для завтрака. На деревьях висело несколько птиц, убитых накануне; я ощипал их и посадил на вертел; потом разбудил тех из моих товарищей, которые должны были отправиться со мной. Мы поспешно позавтракали, сели в лодку и отправились вниз по течению. Пока было темно, приходилось ехать осторожно; зато когда рассвело, мы так налегли на весла, что приехали в лагерь раньше, чем нас ожидал отец.

Он только что вернулся с дюн.

— Нигде не видно судна, — сказал он. — Я очень боюсь, что Броун и его отряд погибли; они, наверно, попались в те бури, от которых мы пострадали здесь. Я предостерегал их от опасности, но они не хотели слушать меня. Во всяком случае мне от души жаль их.