Особняк с выходом в астрал - Татьяна Полякова

– Что «вот»? – начала гневаться Клавдия.

– Он заикаться стал.

– И писаться по ночам?

– Нет, матушка. Такого не было. Он, если сильно перенервничает, может замертво упасть. И вроде как неживой сделается.

Я едва не заорала в голос, но вовремя опомнилась. У Клавдии был такой вид, точно она вот-вот тоже замертво упадет.

– Что ж ты… – начала она, но, глубоко вздохнув, спросила деловито: – И долго он как неживой лежит?

– Это уж когда как. Зависит от того, насколько разволнуется. Может, полчаса, а может, и сутки. После выпускных экзаменов больше суток пролежал. Все на пятерки сдал, такой молодец, но, видно, переволновался.

– А что врачи-то говорят? Лечили его?

– Лечили, конечно. Говорят, такое свойство психики, нервничать ему категорически нельзя. Спокойная, размеренная жизнь, массаж ну и таблеточки, конечно, для снятия стресса. Работа у него, как ни крути, нервная. Финансы… Я его каждый год в санаторий вожу. Ванны, подводный массаж…

– А после того, как очнется, он хорошо помнит, что перед обмороком было?

– По-разному. То вроде помнит, а то – как отрежет. Смотрит безумными глазами, приходится ему рассказывать, что стряслось…

– Что ж ты об этом сразу не сказала? – завопила Клавдия. – Может, Толя твой где лежит и себя не помнит.

– Времени-то сколько прошло, и все лежит? – пролепетала Альбина. – Ой, матушка, а вдруг и правда?

– Вдруг, вдруг, – досадливо передразнила Клавдия. – С ума с вами сойдешь. Наплетут с три короба, а самого важного не скажут. Идем.

– Куда? – испугалась Альбина.

– Молиться.

– Что-то матушка сильно разгневалась, – заметил Андрюшенька.

– Еще бы. Такая существенная деталь, а в пророчестве ее не было. Проклянет нас Евлампия, премии лишит, – хихикнула я, стараясь уйти от слишком пристального взгляда Андрюшеньки.

Гостью Клавдия сама проводила до порога.

– В полиции непременно расскажи о его болезни. Мол, падает, а потом ничего не помнит. И про блондинку скажи…

– Скажу, матушка, обязательно скажу, – запричитала Альбина и сунула конверт с деньгами в карман ее балахона.

– Иди, – буркнула подружка, заперла за ней дверь и заорала блажью: – Лизка!

– Чего ты орешь? – отозвалась я без особой охоты.

– Поговорить надо.

Поговорить она решила в ванной, при этом еще воду включила, видимо, опасаясь Толмачева. Кстати, правильно.

– Ты слышала? – устраиваясь на бортике ванной, спросила Клавдия.

– Само собой.

– И что думаешь?

– Есть надежда, что Сизов жив.

– А мы его чуть не похоронили, – перешла на зловещий шепот подружка. – Хорошо, в кустах бросили, а не утопили. Или не прикопали под кустом, как банки. Но если он жив, где его черти носят? И куда он из кустов делся? На камере его нет. Так?

– Так.

– Он что, испарился?

– Маловероятно.

– Убила бы тебя.

– За что? – возмутилась я. – Надо мажора искать. Он может знать, где наш покойник.

– Типун тебе на язык… хотя не знаешь, что хуже. Очухается и к нам прибежит.

– Он ничего не помнит.

– Альбина сказала, бывает, помнит. Про деньги уж точно вспомнит.

– Тогда придется их вернуть.

– Вернуть деньги? – возмутилась Клавдия. – Как у тебя язык поворачивается говорить такое? К тому же они, скорее всего, нажиты нечестным путем.

– Ясное дело. Толик деньги свистнул, переволновался и грохнулся в обморок.

– Где свистнул? У своих работодателей?

– Наверное, где же еще? Не зря они его ищут.

– Значит, он в сговоре с грабителями.

– Не обязательно.

– А как тогда?

– Это нам и предстоит выяснить, – оптимистично заявила я, понятия не имея, как это сделать в действительности, и, увидев возмущенную физиономию Клавдии, с ухмылкой добавила: – У нас такой суперсыщик в команде.

– Ты подпала под его влияние.

– Ничего подобного.

– Ваши пререкания кажутся мне подозрительными.

– Ты же слышала: у него девушка есть.

– Когда и кого это останавливало?

Ванную мы наконец покинули. Андрюшенька, сидя на Клавдином месте, с праздным видом пил кофе.

– Закончили совещаться? – спросил он и ядовито добавил: – Выйдут вам ваши секреты боком.

– Не каркай, – отмахнулась Клавдия. – Тебя накормили? Марш на работу.

– Поехали к мамаше мажора, – кивнул он мне, поднимаясь.

– Адрес есть?

– Само собой.

Отправились мы, однако, не по месту жительства госпожи Агаповой, а в офис ее фирмы, здраво рассудив, что в это время бизнес-леди должна быть на работе. По дороге ей позвонили. Появление на горизонте сотрудников полиции ее напугало. Нас она встретила заявлением, что ее сын – прекрасный молодой человек, учится, живет вполне самостоятельно. Но по тому, как звучал ее голос, а в глазах плескалось беспокойство, я решила, она в этом сама была не особо уверена. Андрюшенька протянул ей снимок с видеокамеры и спросил:

– Это ваш сын?

– Он здесь как-то странно выглядит, – забеспокоилась Агапова еще больше. – Откуда у вас эта фотография?

– Мы разыскиваем человека, совершившего хулиганские действия в центре города, – сурово заявил Толмачев. – Судя по машине, номер которой зафиксировала камера видеонаблюдения, это может быть ваш сын.

– Владик свою машину друзьям дает, – затараторила она. – У него душа нараспашку, последнюю рубаху снимет.

– На фотографии он или кто-то из его друзей? – добавил Андрюшенька в голос металла.

– А что он натворил? – жалобно спросила госпожа Агапова.

– Писал в неположенном месте, – ответил Андрюшенька.

Она осела в кресле и, прижав руки к груди, сказала:

– Как вы меня напугали.

– Вы бы лучше спросили, в каком месте и под чьим портретом.

Только-только вздохнув с облегчением, бизнес-леди испуганно ахнула и даже побледнела.

– Так ведь дурак, прости господи, – запричитала она. – Небось, зенки залил и ничего не соображал.

– Это, кстати, вину усугубляет. Он ведь на машине был. Залил зенки, сел за руль и создавал угрозу гражданам нашего города.

– Но ведь ничего не случилось, – пискнула Агапова. – Вы же нашу молодежь знаете…

– Знаю. Вот, например, Елизавета Дмитриевна, – кивнул он на меня. – Ответственный товарищ, ей в голову не придет писать в общественных местах, особенно в таком месте. Да она предпочтет, чтоб мочевой пузырь лопнул… – Очень захотелось въехать Андрюшеньке в ухо, но я сурово нахмурилась, давая понять, что если надо, и мочевой пузырь не пожалею. – Вот она наша молодежь, – наставительно изрек Толмачев. – А вот кого вы воспитали… Надеюсь, вы понимаете, вашему сыну надо непременно встретиться с нами, дать объяснения по всей форме, пока это дело не приняло политический резонанс, тогда что-то исправить будет уже невозможно. Звоните ему, пусть немедленно приезжает.