Гроза над Польшей - Андрей Максимушкин

Собак пленники не опасались, за прошедшую неделю обе овчарки привыкли к новым людям, брали еду из рук, радостно виляя хвостом и заглядывая в глаза умильным взглядом. Часовые на ночь не выставлялись. Если не разбудить кого ненароком скрипом половиц и двери, то можно спокойно выбраться за забор. Проверено Алексеем Черкасовым лично. Два дня назад бравый летчик ночью три часа бродил по окрестностям хутора, и о его отсутствии, что характерно, знали только его друзья по несчастью. Они же и следили за обстановкой в доме, не проснется ли кто, не зажгут ли свет. Нет, все прошло тихо-спокойно, Алексей вернулся на хутор тем же путем, через калитку, и спокойно завалился спать до утра.

Виктор Котлов и Збых уже собрались на прогулку, как в их планы вмешалась неумолимая и непредсказуемая сила в лице капитана Оста. Юрген прикатил на новеньком «Фольксвагене-Висель». В качестве водителя у него был Сташко. Паренек явно гордился оказанной честью управлять машиной командира, нос кверху, движения нарочито вальяжные, щегольская фуражка с околышем сдвинута на ухо. Заехав во двор, Сташек остановился прямо у крыльца и просигналил.

– Пан Юрген воротился! – радостно оскалился Збышко.

Он и Котлов как раз вышли на крыльцо и уже собирались двинуть на ручей.

– Незваный гость хуже партизана, – пробормотал себе под нос Виктор Николаевич.

Прогулку явно придется отложить на вечер или на завтра.

Предчувствие не обмануло. Капитан Ост выпрыгнул из машины, успев надвинуть Сташко фуражку на нос, взлетел на крыльцо, поздоровался за руку.

– Адмирал, на пару слов, – говорил Ост по-немецки, – новости есть.

– Пошли в дом или покурим? – Виктор Николаевич успел разжиться запасом курева во время налетов партизан на фольварк и пионерлагерь.

Цинично, конечно. Неприятно было запихивать в карманы пачки папирос, чувствовал себя мародером, обирающим покойников, но, с другой стороны – законы войны в действии. Товарищи, участвовавшие в региональных войнах, и не такое рассказывали после третьей рюмки. Мораль – штука интересная, зачастую ее приходится растягивать или поджимать, и благословен тот, кто о таких вещах только в книгах читал.

– Покурим на солнышке, – согласился Ост.

Спустившись во двор, капитан неторопливым шагом направился в сторону свинарника. По дороге он закурил, жадно затянулся и медленно выдохнул облако дыма. Глаза Юргена закатились в неземном блаженстве.

– С самого утра не курил.

– Я тоже. Это у меня третья за день, – заметил Виктор Николаевич, размяв папиросу и забивая табак в трубку. – Пора завязывать. Вредная привычка.

– Это не самое вредное в нашей жизни. Я точно умру не от рака.

– Один мой старый знакомый тоже говорил, что погибнет на мостике корабля.

– И что? Не утонул?

– Утонул. – Котлов повернулся к собеседнику и заговорщицким тоном прошептал: – Улетел на машине с моста через Везер.

– Дурная смерть, – покачал головой Юрген Ост. – Не повезло человеку.

– Вот и ты не заговаривайся. – И, не давая собеседнику опомниться: – О чем поговорить хотел?

– О жизни.

– А что о ней говорить? Она идет. Быстрее, чем хотелось бы.

– Вот именно, – согласился Юрген. – Я вот хотел бы поинтересоваться: легко ли в России поступить в институт?

Следующие два часа благополучно были убиты. Капитан Ост расспрашивал Котлова о жизни в Союзе, о современной политике, о том, что за пределами генерал-губернаторства думают о политике рейхсканцлера Гюнтера Кауфмана. Разговаривали черт знает о чем, а к занимавшему вице-адмирала делу так и не подошли. Было такое ощущение, что Юрген намеренно уходит от скользкой темы, вовремя уводит разговор в сторону, стоит Виктору Николаевичу затронуть вопрос собственного будущего.

Наконец, Котлову все надоело. Пропустив мимо ушей очередную тираду Оста, он задал прямой вопрос в лоб:

– Это все, конечно, интересно, а как насчет связи?

– Сложный вопрос, – скривился Юрген Ост. – Нормальных раций нет. Есть только старые английские с фиксированными диапазонами.

– Это что ж за раритет такой? С какого года сохранились?

– С того самого. Пока вы с немцами бриттов не разбомбили, они нам немного оружия поставляли.

– Вот это да! Лихо законспирировались! – присвистнул Виктор Котлов.

По его мнению, ничего из поставок сорокового просто не могло уцелеть. Двадцать семь лет прошло. За это время повстанцев громили ежегодно, регулярно и подчистую. Отлову радистов, уничтожению каналов связи восставших с заграничными благодетелями немцы уделяли достойное внимание. Любое государство серьезно относится к вражескому шпионажу.

Получается, несколько раций и другого снаряжения были законсервированы в начале сорок первого года, пока связь Армии Крайовой с правительством Польши в изгнании не оборвалась. Изумительно. Как же так получилось сохранить рации и поддерживать их в работоспособном состоянии?

– Нашли недавно тайник Армии Крайовой, еще первого состава, – пояснил Юрген, – там и пара раций была. Батарейки давно сели, все окислами покрылось, но мы наладили, почистили, батарейки заменили на современные. Старье, барахло настоящее, только если для себя использовать, – подразумевалось, видимо, для связи между отдельными группами.

– А твое руководство может организовать радиосеанс?

– Руководство может, если его пнуть как следует. Волокиты, бюрократии много. Придется вводить в курс дела кучу народа, объяснять лишнее. Понимаешь, не люблю я много рассказывать ненужным людям, потому и жив до сих пор.

– Думал, у вас все проще… – удивился Виктор Николаевич.

Коллегиальность, обсуждение, голосование – такие знакомые процедуры, характерные для советских органов управления на местах. Процедуры естественные для государственной структуры и прямо-таки противопоказанные подпольному повстанческому движению. В условиях мятежа куда практичнее обыкновенная военная иерархия с единоличным командованием, секретностью, личной ответственностью и изолированностью боевых групп друг от друга. Если человек ничего не знает, то он ничего не выдаст – примерно так.

– На уровне лесных отрядов и городских ячеек все просто. Я выполняю задачи в пределах своей компетенции и возможностей, могу отказаться от операции или проявить инициативу, отчитываюсь по мере возможности и желания, – по выражению лица Юргена Оста явно читалось, что желание докладываться командованию у него возникает крайне редко. – Чуть выше, на уровне бригад, тоже все просто. А когда дело касается координаторов и штаба – пиши пропало, – последние слова прозвучали на русском, – политики, дипломаты, сторонники интеграции и мягких вариантов. Сам понимаешь, бордель и зоопарк в одном лице.

– Не думал.

– А много ли ты, адмирал, знаешь о Польше и нашей борьбе? У вас в газетах и десятой доли не пишут.