Восстание Феникса - Татьяна Бочарова

– Слушаю.

В ответ мужской голос проговорил, слегка грассируя:

– Добрый день. Вы недавно звонили на этот номер.

– Звонила? Я?

Внизу к платформе с грохотом подходил поезд. Регина глянула на экран. Ну да, это же номер Корзун. Оканчивается на две девятки.

– Вы звонили, – терпеливо произнес мужчина.

Регина едва слышала его из-за шума. Она опрометью бросилась обратно к стеклянным дверям.

– Куда? – преградил ей путь мужик в форме. – Тут вход. Выход слева.

Регина махнула рукой.

– Хорошо… я тут постою… Але! – крикнула она в трубку. – Вы слышите меня?

– Отлично слышу, – невозмутимо произнес грассирующий. – Вы кто? Вам кого надо?

– Мне нужна Алла Корзун!

– Алла сейчас не может подойти к телефону.

– А когда сможет? Вечером?

– Вечером тоже не сможет.

– Тогда завтра? – неуверенно спросила Регина, чувствуя недоброе.

– Нет. Она вообще не сможет с вами говорить по телефону, – все так же спокойно проговорил мужчина.

– Но… почему?

– Потому что она в больнице. Психиатрической.

Регина замолчала, не зная, что сказать.

– Вы не ответили, кем вы приходитесь Алле? Вы родственница?

– Да. Дальняя. Приехала в Москву, вот хотела повидать ее.

– Раз хотели, приезжайте. Ей нужны положительные эмоции.

– А вы кто? – в свою очередь поинтересовалась Регина.

– Я ее врач. Алла серьезно больна. Если хотите навестить ее, можете приехать сегодня до шести вечера. Адрес больницы: улица Смольная, дом пять. Метро «Речной вокзал». Спросите Михайлова.

Связь выключилась. Регина подошла к висящей на стене схеме метро. Ехать до «Речного вокзала» не меньше пятидесяти минут, это другой конец города. Но что поделать? Она села в поезд и с двумя пересадками доехала до места назначения. Оттуда пришлось идти пешком еще минут пятнадцать. На КПП охранник спросил пропуск. Регина назвала фамилию Михайлов, и ее тут же пропустили.

Здание было современным и чистеньким, хотя и мрачноватым. Окна на всех этажах в решетках. У дверей стояли два суровых мужика.

– Мне к Михайлову, – сказала Регина.

– Второй этаж, направо по коридору. Кабинет двести четвертый.

Регина сняла пальто в гардеробе и поспешила к лифту. На двери кабинета двести четыре висела табличка: заведующий первой психиатрией, Михайлов Г. А. Регина постучала.

– Да, – раздался знакомый голос.

Она толкнула дверь и вошла в просторный кабинет. За столом сидел худощавый мужчина лет сорока пяти, жгучий брюнет.

– Здравствуйте, – поздоровалась Регина. – Это я вам звонила. Насчет Аллы Корзун.

– А, да. Проходите. – Брюнет кивком указал на кресло в углу. Регина села, с ожиданием глядя на врача. – Значит, дело обстоит так. У Аллы серьезное расстройство психики. Она поступила к нам в критическом состоянии, после неудачного суицида. Сейчас ее стабилизировали, но она не вполне адекватна. Общается далеко не со всеми, к телефону не подходит. Иногда отказывается от еды. Плохо спит. Сколько продлятся эти симптомы, я пока сказать не могу. Возможно, через месяц она будет полностью здорова, а возможно… – Он помолчал и закончил жестко: – Возможно, ей придется провести здесь всю жизнь.

– Всю жизнь? – невольно ужаснулась Регина. – Она ведь совсем молодая!

– К сожалению, психиатрия не выбирает возраст. Молодые подвержены ей так же, как и старики. Вы сейчас можете пройти, пообщаться с ней. У нас только что закончился обед. Больные отдыхают. Но вас пропустят. Если вдруг случится что-то экстраординарное, рядом с палатой дежурит санитарка. Можете вызывать ее кнопкой над кроватью.

Слова доктора вызвали у Регины дрожь. Что должно было случиться с несчастной искусствоведшей, чтобы та настолько сошла с ума? Тем не менее она кивнула.

– Хорошо. Я поняла.

– Тогда идите. На этом же этаже, палата двести двенадцатая. Алла там одна.

Регина поблагодарила Михайлова и вышла из кабинета. Она шла по коридору и удивлялась тишине, царившей вокруг. Ей казалось, что в такой больнице должны быть слышны крики, стоны, вопли. Но нет, ничего подобного не наблюдалось. Коридор был пуст, не считая пары санитаров, везущих куда-то каталку. Регина быстро дошла до двести двенадцатой палаты. Приоткрыла дверь и сразу же увидела Аллу. Та сидела на кровати с книжкой в руке. На ней был длинный байковый халат, свободно болтающийся на худом теле. Некрасивое лицо с широким носом-картошкой было сплошь усыпано веснушками. Спутавшиеся рыжеватые волосы небрежно перехвачены заколкой-крабом. При звуке открываемой двери Алла оторвалась от книги и с недоумением поглядела на Регину.

– Алла, здравствуйте, – проговорила та.

– З-здравствуйте, – с трудом, заикаясь, произнесла Алла.

Регина обрадовалась, что она отвечает ей. Значит, не так все ужасно.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она, подходя поближе к кровати.

– Н-ничего, – все так же, запинаясь, выдавила Алла. – А… вы кто?

– Вы меня не знаете. Я была у вас в музее. Познакомилась с Галиной Ивановной. Она рассказала мне о вас. О вашей работе по картинам Соколовского. Мне захотелось пообщаться с вами. Это ведь чрезвычайно интересно.

Алла молчала, глядя на Регину исподлобья.

– Простите, если я вас побеспокоила, – смутилась та.

На лице у Аллы вдруг отразилось страдание.

– Музей? – проговорила она глухо, сквозь зубы. – Нет! Я не хочу слышать про музей. Уходите! Слышите, сейчас же уходите отсюда, оставьте меня в покое.

– Алла, вы не поняли меня, – мягко начала Регина. – Я…

– Уходите! – выкрикнула Алла громко и истерично и закрыла лицо руками.

– Хорошо, хорошо, – испугалась Регина. – Я сейчас уйду. Я только хотела спросить про триптих «Восстание феникса». Вы ведь искали две остальные картины, чтобы объединить все три. Скажите, вам удалось узнать что-то про их местонахождение? Или, может быть, вы нашли того, кто тоже этим интересовался? Для меня это очень…

Она не успела договорить. Алла издала короткий звериный вопль и повалилась лицом на подушку. Плечи ее задергались. Регина испугалась, что сейчас вбегут санитары. Но никто не заходил. Алла беззвучно рыдала, царапая подушку ногтями. Регина подошла к ней, неуверенно тронула за плечо. Та дернулась, как ошпаренная.

– Феникс! Будь он проклят, ваш феникс! – пробормотала Алла. – Проклят, проклят!

Она зарыдала еще горше. Дверь наконец открылась, и в палату зашла женщина лет тридцати пяти, ухоженная и хорошо одетая. Увидев плачущую Аллу, она быстро подошла к кровати.