Рысь. Секутор - Андрей Посняков

Зима в Галлии нынче выдалась дождливой, с низкими серыми тучами и пронизывающим до самых костей ветром. Холодные дожди как зарядили в начале года, так и шли, почти не переставая, вызывая уныние в рядах гладиторов и всех сотрудников школы. Рыси, впрочем, такая погода нравилась – напоминала далекую родину, вот еще бы морозца да снегу! Рысь хорошо помнил, как здорово было нестись с горы на широких лыжах, подбитых волчьим мехом, пуская на ходу стрелы в мчащегося впереди зайца. А потом, упав в глубокий сугроб, хохотать с приятелями, валяться в мягком снегу, раскинув в стороны руки, и смотреть в высокое зимнее небо, голубое, с густыми белыми облаками, похожими на овсяный кисель. Да было ли это когда-нибудь? Снег, замерзшее озеро, белые вершины сосен? Рысь вздохнул и, проследив, чтобы молодежь вовремя сдала тяжелые учебные латы – теперь ему доверяли и это, – медленно направился в казарму.

Сразу после февральских ид, к дням поминовения усопших, резко потеплело. Дожди шли, но уже не так часто, сквозь разноцветные облака проглядывало веселое солнышко, набухали на деревьях почки, а кое-где уже зеленела свежая молодая травка. Грязно было кругом, сыро, но уже не холодно, а оттого приятно. Завидя солнечные лучи, все чаще улыбались гладиаторы, даже молодые, словно бы забывая свою печальную участь.

Один только хмурый человек оставался в школе – сам ланиста Луций Климентий Бовис. Он-то понятно отчего хмурился: наступили патерналии – дни поминовения успопших, и самое время было устроить бои-минусы – в честь недавно умерших (да хоть того же Мильса), но вот что-то охотников-устроителей не находилось. В общем-то понятно – не Рим все-таки, людишки поприжимистее. Хоть и хвалятся галлы своей азартностью и весельем, да все же гладиаторские бои – задумка римская, может, кто и хотел бы чего, да побаивался соседей А кому было на всех наплевать в силу своего богатства и власти, те ни в каких боях пока не нуждались, взять хоть того же Памфилия Руфа. Как стал дуумвиром да упрочил власть – так больше и не приходит в школу, видать, не нужны стали игрища, иногда лишь устраивает закрытые схватки для своих дружков да клиентов. Последние Памфилия боготворили, еще бы, тот – не как в Риме – частенько усаживал прихлебателей за один стол с важными гостями, правда только тогда, когда гости эти были приезжими и реального положения дел не знали. Разодетые в хозяйские одежды клиенты в таких случаях изображали местных аристократов, которые, что греха таить, не очень-то и водились с Памфилием, не без оснований считая того выскочкой и плебеем. И это несмотря на то, что супруга его, Сильвия Ариста, принадлежала к очень знатному галло-римскому роду, хоть и обедневшему. А иначе разве вышла бы она за Памфилия? Да ничуть не бывало! За этого-то проходимца…

– И чего это Памфилия прозвали Руфом? – сам себя спросил ланиста. – И вовсе он не рыжий. Может, из предков кто?

У самой казармы Рысь поправил накинутый на плечи плащ, застегнутый серебряной фибулой с профилем Марка Аврелия, подарком Флавии Сильвестры – девушки с чудесными глазами цвета морской волны. Что и говорить, Флавия юноше нравилась, и даже очень, жаль вот только, что никак не удавалось в последнее время встречаться. Рысь невольно улыбнулся, вспоминая, как целовались они как-то еще по осени, как раз в тот день, когда отравили старого дуумвира Публия Венция Мильса. Да полноте, целовались ли? Может, привиделось все? Как и объятия Фелицаты… и серебряный кувшин с родосским вином в корявых лапах привратника. Он, привратник, и отравил Мильса, тут и думать нечего! Зачем – неясно, да и, честно говоря, и не особо-то интересно знать. Единственное, хочется предупредить насчет привратника Флавию, от такого всего можно ожидать. Да еще тот рыжекосый парень… Тоже странный тип, явно связанный с привратником… и с друидами! А может… Может, именно по заданию друидов привратник погубил Мильса? Надо, надо поведать обо всем Флавии, а уж та пусть сама решает, предупредить ли опекуна, всадника Децима Памфилия Руфа, или нет. Хотя всаднику, похоже, совсем наплевать на Мильса, как и эдилу Марцию Дуруму, – здорово они замяли все это дело. Горожане и впрямь поверили, будто распоясавшиеся разбойники убили дуумвира рядом с таверной, пользующейся весьма пикантной известностью. Потому родичи и не стали поднимать шум. Да и чего им его поднимать, коли Мильс был известным скрягой и его смерть вызвала лишь вздох облегчения, а у некоторых и откровенную радость. А Памфилий с Марцием, хитрецы, даже не стали устраивать никаких игр в дни поминовения усопших, дабы лишний раз не привлекать внимание к гибели старика. Что ж, их дело…

– Какая у тебя красивая фибула! – восхищенно прищелкнул языком неведомо откуда взявшийся Автебиус. Смуглое лицо его расплылось в широкой улыбке.

Рысь не ответил – вот еще, разговаривать с подлецом – не больно-то и охота. Ишь, фибула понравилась. И в самом деле, красивая, с барельефом Марка Аврелия.

Вздохнув, Автебиус отошел. Вечерело, и по всей территории школы зажглись факелы. У ворот, кроме стражника и его собеседника – замерзшего мальчишки-раба, никого не было. Галл насторожился: с чего бы это Аманду болтать с рабом?

Когда он подошел, мальчишка уже убежал, а стражник довольно подкинул на ладони серебристый сестерций. Однако, богатые рабы в Ротомагусе пошли!

– Ты не в казармы? – Аманд обернулся к подошедшему гладиатору.

– Туда, – кивнул тот. – Что-нибудь кому-нибудь передать?

– Да. – Аманд вытащил из-за пазухи две деревянные дощечки, прижатые друг к другу и запечатанные воском. – Просили передать Рыси. Вероятно, любовное послание.

– Ах, он о нем уже вспоминал! – притворно воскликнул Автебиус. – Ну да, это от одной матроны…

– Интересно, от какой? – оживился стражник.

Галл помотал головой:

– Не скажу – не моя тайна. Ну, давай сюда послание, отнесу. Как раз собирался зайти сейчас к Рыси, так, ненадолго. Вина у него все равно нет, выпили…

– Нет? – разочарованно переспросил Аманд. – Жаль. А то бы и я с тобой на пару зашел. Ну, раз нет, так нет. Иди уж сам.

Кивнув на прощанье стражу, Автебиус отошел. Ни в какую каморку Рыси он, конечно же, не пошел, сначала заглянул к себе. Нагрев над пламенем светильника тонкую медную проволочку, аккуратно разлепил дощечки… Ага!

«АнтЮнийеслисможешьприходивечеромвдом вдовыКлиментииКапитолиныябудутамФлавия»

Флавия… Так-так… Мерзко усмехнувшись, галл отломил от ножки ложа тонкую щепку, затер «домус Климентиус» и вместо этого написал «домус меус» – «мой дом».

– Ну вот. – Он довольно потер руки и, выскочив на улицу, схватил за локоть бредущего из уборной парня – гладиатора из молодых.

– Стражник Аманд велел передать Рыси. – Автебиус вложил послание в ладонь юноши.

И, прежде чем парень что-то ответил, хитрый галл уже растворился во тьме. Скрипнула дверь казармы.

– Послание?! – обрадованно вскочил Рысь. – Так давай же его сюда, не стой.

Юноша молча протянул дощечки, и Тирак усадил его на свое ложе.

– Мне нельзя задерживаться, – испуганно дернулся парень. – Иначе…