Ночные тайны королев - Жюльетта Бенцони

– Она же королева! Если она так разговаривала с герцогом, значит, он это заслужил, и у него нет никакого права обижаться! – сказал Суффолк убежденно.

Кардинал внимательно поглядел на влюбленного вельможу и покачал головой.

– Вот что, милорд, – мягко проговорил он, – я давно уже собирался предупредить вас. Нужно быть осторожнее. Служить королеве верой и правдой – это наш долг, но вы выполняете его слишком рьяно. Остерегитесь!

Суффолк не посмел оспорить слова кардинала. Он сказал только, что его жена, маркиза Суффолк, приближенная королевы, так что, мол, вполне естественно, что он тоже часто бывает в обществе Ее Величества.

– Ваша жена, и это всем известно, не знает, что такое ревность, – возразил кардинал. – Но я не могу ручаться за Его Величество. И помните, что королеву и так не слишком жалуют на ее новой родине. Желая помочь ей, вы можете невольно подтолкнуть ее к пропасти.

Через два дня Маргарита была коронована в Вестминстере. Горделиво выпрямившись, облаченная в пурпурную мантию с горностаевой оторочкой, она села на трон, дабы принять поздравления и заверения в преданности. Первые лорды государства по очереди подходили к ней и, опустившись на одно колено, протягивали в знак вассальной верности свой меч – рукояткой вперед. Для каждого из них нашлись у королевы слова благодарности – даже для ненавистного герцога Глочестера. И только маркиз Суффолк не удостоился ласкового слова монархини. Но зато она одарила его таким взглядом, что он почувствовал себя счастливейшим из смертных.

К сожалению, взгляд этот заметили многие, и придворные понимающе хмыкали и смотрели на молодого короля с состраданием.

…Лондонцы так и не полюбили свою повелительницу. Она оставалась для них француженкой, хищной и алчной обольстительницей, сумевшей вкрасться в доверие к простодушному доброму Генриху. Герцог Глочестер мог торжествовать победу: его агенты действовали столь успешно, что не было в Лондоне ни одного трактира, ни одной лавки, где бы не бранили королеву Маргариту.

– Она разорила нашу страну, – говорил простой народ. – Ее платья стоят столько, что на эти деньги можно было бы накормить целую армию.

– Она жадна до удовольствий и похотлива, – вторили простолюдинам некоторые аристократы. – Она обманывает нашего короля. Если француженка понесет, то не будет никакой уверенности, что ребенок этот – законный отпрыск, а не бастард.

А уж когда не слишком искусный дипломат Карл VII отправил в Лондон кардинала де Бурбона, наказав ему во исполнение брачного контракта потребовать для Франции графство Мэн, в Лондоне начался настоящий бунт, искусно разжигаемый коварным Глочестером.

– Нужно держать слово, – в один голос твердили королю герцог Бофор и Суффолк. – Мы не можем ссориться с Францией.

– Но графство Мэн стоило нам в свое время множества убитых, – слабо сопротивлялся Генрих, которого испугало недовольство лондонцев. – Мне жалко отдавать его.

– Если Ваше Величество поддастся на уговоры Глочестера, – заявил кардинал, – новая война с Францией неизбежна!

– Нет-нет, только не война! – вскинул в ужасе руки миролюбивый Генрих. – Хорошо, я согласен. Графство Мэн переходит к французам.

Но Глочестер не унимался. Он надеялся завоевать для Англии славу на поле битвы и, заслужив всеобщее восхищение и благодарность, сместить слабовольного племянника и занять трон. Вот почему Суффолк, ратовавший за мир и пользовавшийся расположением королевы, стал его заклятым врагом.

Однажды на маркиза было совершено покушение. К счастью, этот закаленный в боях воин был ловок и силен, так что убийцы просчитались. Их оказалось слишком мало, и четверо из пяти остались лежать на грязной лондонской мостовой.

– Мой господин, – простонал пятый, с трудом добравшись до дворца Глочестера, – это не человек, а сам черт, явившийся из преисподней. Джонни ударил его кинжалом, так что через камзол у него проступила кровь, но он только слегка поморщился и тут же воткнул в бедолагу меч. А еще двоим он свернул шеи – как кухарка цыплятам… А…

– Замолчи! – приказал герцог. – Возьми деньги и убирайся отсюда. Впрочем… – Глочестер внимательно взглянул на незадачливого убийцу. – Где вы напали на этого дворянина?

– На набережной, – был ответ. – Мы долго ждали его и замерзли. Хорошо, что с ним были факельщики, а то в темноте мы, пожалуй, и не признали бы этого проклятого Суффолка.

– Вот как? – протянул герцог. – Значит, вы видели его, а он – вас?

– Ну да, – кивнул простак. – Я же говорю – факелы горели…

– Ладно, ступай, – велел герцог и прошептал вслед уходящему: – Экий глупец! Ведь мог соврать, и я бы тогда сохранил ему жизнь… чтобы потом оправдываться в Тауэре и уверять, что меня оболгали и что я и не думал насылать убийц на Суффолка.

Герцог был прав. Маргарита, возмущенная случившимся, потребовала-таки от короля позволения заключить Глочестера в Тауэр.

– Маркиз разглядел тех, кто напал на него, – сказала она мужу. – Это были люди Глочестера.

– И милорд Суффолк мог бы узнать их? – поинтересовался Генрих.

– Конечно! – отозвалась королева.

– Что ж, пускай преступников ищут и допросят с пристрастием, – пожал плечами государь, с недавних пор не слишком приветливый с маркизом. – Если они обвинят моего дядю, я накажу его.

Но злоумышленников, разумеется, не нашли – Глочестер позаботился об этом. Суффолк же не особенно настаивал на разбирательстве, ибо ему не хотелось, чтобы арестованные еще раз – но теперь в присутствии судей и палачей – повторили то, что выкрикивали в ночь покушения на него:

– Любимчик королевы! Бей французского прихвостня! Позор предателю Англии!

Маргарита все больше сближалась с Суффолком – не ссорясь при этом ни с его женой, ни со своим супругом, к которому она относилась с материнской нежностью.

– Мне стало трудно беседовать с королем, – поверяла она возлюбленному свои беды. – Он часто замолкает и глядит в одну точку… или уходит молиться в часовню и не появляется даже к обеду… А потом я слышу осуждающие разговоры: мол, почему королева, а не ее венценосный супруг принимает иноземных посланников. Да что же я могу поделать, коли он запирает за собой двери часовни и не отзывается на мой стук?

– Его дед, покойный король Франции Карл VI, был безумен, – объяснил маркиз. – Будьте осторожнее, моя повелительница! Некоторые сумасшедшие впадают в буйство.

– Тсс! – прошептала Маргарита. – Никто не должен знать о приступах, мучающих иногда короля. А то Глочестер объявит его недееспособным, а меня сошлет в далекий монастырь, где я обязательно умру.

Суффолк в испуге принялся покрывать поцелуями руки Маргариты, твердя одно только слово:

– Любимая! Любимая!

Но, к огромному сожалению королевы и маркиза, странное поведение Генриха не осталось незамеченным. Нет, пока никто не называл государя сумасшедшим и уж тем более не предлагал лишить его власти, но враги Маргариты чувствовали себя все увереннее. Герцог Глочестер стал чаще, чем прежде, видеться с Ричардом Йорком. Этот лорд тоже имел права на корону Англии, ибо и по отцу, и по матери происходил от Эдуарда III; дед же его, герцог Кларенс, был старшим братом Джона Гонта, пращура нынешнего короля. Немудрено, что оба герцога – Йоркский и Глочестер – не выносили друг друга. Однако же ненависть к Маргарите – этой выскочке («Дочь короля Рене! Да кем он правит, этот король?!») и интриганке – заставила лордов, забыв о взаимной неприязни, объединить усилия по расшатыванию трона Генриха.