Замок на песке - Айрис Мердок

Одни мальчики работали акварельными красками, другие — чернилами или гуашью, третьи рисовали карандашом. Мор остановился за спиной у Ригдена. По всем предметам он был среди отстающих, а вот рисовал талантливо. Пером и коричневой гуашью очень умело сделал набросок, особенно выразительной получилась голова и ниспадающая живописными складками драпировка. Ригден оглянулся и посмотрел на Мора. Казалось, он не верил в собственный успех. Мор улыбнулся одобрительно. Эта улыбка наверняка превратит Ригдена в героя дня. Мор прошел дальше, тайком поглядывая на часы.

Джимми Кард сидел в непринужденной позе, прислонившись спиной к дереву, одну ногу вытянув, другую подвернув под себя. Подойдя поближе, Мор расслышал, что мальчик тихонечко насвистывает какую-то музыкальную фразу, повторяя ее вновь и вновь. Мор взглянул на его рисунок. М-да, из этого юноши художник вряд ли получится. Он видел модель в профиль и запечатлевал ее с помощью карандаша. Но у него вьгходила какая-то приземистая фигурка, в драпировке, безобразно обтягивающей тело, с непомерно большим бюстом. В тот момент, когда Мор глядел на рисунок, Кард поднял голову и глянул ему в глаза, и Мор, вопреки себе, ответил на его взгляд. Но тут же отвернулся. Он не любил Карда. И радовался, что тот собирается поступать в Оксфорд, а не в Кембридж. Слава богу, подальше от Дональда. В эту минуту прозвучал колокол.

На полянке все пришло в движение. Мальчики складывали карандаши и краски и один за другим поднимались с травы. Получившая свободу Рейн на своем пьедестале подбирала складки драпировки. Украдкой глянув на нее, Мор посмотрел на Бладуарда и нашел, что Бладуард смотрит на него. Только бы у него сейчас не было «окна», мысленно взмолился Мор. Бладуард перестал улыбаться. Он тихо покачивал головой, такая у него была привычка. Мальчики уходили, мелькая среди деревьев, по направлению изостудии, где им надлежало оставить рисовальные принадлежности и отправляться на следующий урок. Мор, Бладуард и Рейн теперь остались одни на поляне.

Рейн по-прежнему сидела на стремянке и не спешила сходить вниз. Возможно, там, наверху, она чувствовала себя более значительной. — Мистер Бладуард взял меня в плен, — со смехом обратилась она к Мору. — И полюбуйтесь, что он отыскал среди своего реквизита, какое чудо! — Она говорила это и в то же время снимала с себя зеленую шелковую ткань. Под ней оказалось цветастое платье с открытыми плечами.

— И в самом деле, мистер Бладуард, я, пожалуй, куплю у вас эту ткань и отдам своей портнихе. — Она свернула шелк и передала Бладуарду, по-прежнему стоя на верхней ступеньке. Теперь стали видны ее обнаженные ноги, с очень гладкой кожей. Мор и Бладуард, как по команде, отвели глаза и посмотрели ей в лицо. И она посмотрела на них со своего возвышения — слегка надменно, слегка самодовольно, как маленькая девочка викторианской эпохи.

Бладуард несколько угрюмо взял у нее из рук ткань. Он бросил взгляд на Мора, будто хотел что-то сделать или спросить, но не решался. А Мор всем своим видом старался показать, что никуда не уйдет и, если потребуется, простоит здесь весь день.

— Да, — пробормотал Бладуард, — да, почему бы и нет, почему бы и нет. — Но по его тону было ясно, что это вовсе не ответ на шутливое предложение Рейн. — Ну вот, — продолжил он, — увы, мне пора уходить. Ма… мальчики ждут в студии. Вы оказали нам такую честь, честь, мисс Картер, тем, что любезно согласились… — Тут голос его сорвался. Создавалось впечатление, что сегодня ему особенно нелегко даются фразы. Он открыл рот, снова закрыл и, отвернувшись, ушел с поляны. Еще какое-то время слышалось, как он отдаляется, хрустя сухими ветками. Мор и Рейн остались одни.

Она хотела было спуститься с лесенки, но передумала и снова села на ступеньку. Хотя она и улыбалась, но в то же время, кажется, была немного смущена.

— Я не отказываюсь позировать, если попросят… — произнесла она, потирая лодыжку. — Надо же, ногу отсидела!

Мор приблизился к ней. Он тяжело дышал. Он боялся взглянуть на нее. Он произнес: «Рейн».

Рейн сразу догадалась, случилось что-то, и в тот же миг поняла, что именно случилось. Все еще держась рукой за лодыжку, она замерла. Постепенно пришла в себя и, наконец, произнесла очень тихо, почти неслышно: «Мор», и снова повторила — «Мор».

В тот же миг они взглянули друг на друга. Она стояла на лесенке, поэтому лицо ее было сейчас вровень с лицом Мора. Он подался вперед и бережно обнял ее за плечи. Притянул к себе и нежно и в то же время властно поцеловал в губы. Ошеломленный прикосновением к ее телу, опустил голову ей на плечо, потом, испугавшись, что может оцарапать ей кожу своим подбородком, склонил голову ей на грудь. Он вдыхал свежий запах ее платья, чувствовал тепло ее груди, слышал, как учащенно бьется ее сердце. Его собственное сердце трепетало, будто собиралось выскочить из груди. Но все это произошло в одно мгновение. И вот yжe, осторожно отстранив его, Рейн начала сходить по ступенькам. И наконец встала перед ним, совсем маленькая, глядя на него снизу вверх.

— Нет, Мор, дорогой, — тихим воркующим голоском произнесла она. — Нет, нет, пожалуйста, Мор, нет, нет… Вам не трудно будет отнести стремянку к студии? — продолжила она. — Оставите ее там во дворе. — Она подняла с травы свой жакетик, надела его.

Пока она говорила, Мор стоял, опустив руки, глядя на нее страстным, обжигающим взглядом. Он по-прежнему слышал биение ее сердца.

Она помедлила, опустила глаза, невольно прижимая ладонь к груди. «Простите», — произнесла она, повернулась, побежала и скрылась в чаще деревьев.

Мор не пошел следом. Он стоял, положив руку на перекладину лесенки. И тут ноги у него подкосились, и он рухнул на землю.

В день соревнования погода, как и предсказывали, не подвела. Жара стояла такая же, как и весь прежний месяц. Солнце с безоблачного неба опаляло крикетное поле, выгоревшее до бледно-коричневого цвета, ведь усердно поливали лишь прямоугольник в центре, благодаря чему он и остался изумрудно-зеленым. Мор стоял возле павильона за двумя рядами деревянных стульев. Он опрометчиво надел рубашку с длинными рукавами и теперь ужасно страдал от жары. Хотелось уйти куда-нибудь, где попрохладней, хорошо бы побольше тени. Хотелось лечь и уснуть. Но куда уж там, надо быть здесь, на людях, ходить, разговаривать, словно все в полном порядке.

Нельзя сказать, что Мор всегда равнодушно относился к соревнованиям. Необъяснимое волнение обычно рождалось одновременно с этим действом и захватывало всех, в том числе и учителей. Но в этом году Мора действительно поразило какое-то огорчительное бесчувствие. Он с трудом заставлял себя следить за игрой. Его отделение сейчас принимало мяч. Все утро и потом некоторое время после полудня они играли на подаче и довели общий счет до «100 — 68». Теперь подавали подопечные Пруэтта, и одним из двух отбивающих, как раз сейчас находящимся на площадке, был Дональд Мор. Играл он исключительно хорошо, энергично, в своей неповторимой манере и два недавно отбитых им мяча вызвали бурю рукоплесканий. Он сделал двадцать три пробежки и чувствовал себя на поле как в своей родной стихии. Общий счет пруэттовских игроков составил пятьдесят два к одному.