Обретение ада - Чингиз Абдуллаев

Волков поднял пистолет. Янчорас оглянулся, и Евсеев прыгнул,чтобы остановить полковника. Прыгнул он неудачно. Вместо того чтобы остановитьстаршего офицера, он вынудил его нажать на курок. Прозвучал тихий выстрел, икапитан чуть пошатнулся и лишь затем упал, словно подрубленный, ничком вперед.

Пуля попала ему прямо в сердце. Он умер мгновенно.

— Вы его убили, — застонал Евсеев. Волков быстронаклонился над телом, профессионально приложив руку к шее капитана.

— Да, — наконец произнес он, — кажется,готов.

— Зачем нужно было стрелять?

— Это потому, что ты бросился под руку, —оттолкнул его Волков, — нужно быть осторожнее.

— Поэтому вы его убили, — Евсеев подошел клежащему на полу капитану и, подняв руку, попытался найти его пульс. Нолежавший на полу Янчорас был уже мертв. Евсеев быстро достал из его карманабумажку и услышал насмешливый голос стоявшего над ним полковника:

— Барахло собираешь? Дай мне эту бумагу.

Ослушаться Евсеев не мог. Передав бумагу, растерянноопустился на стул.

— Что теперь будет? — прошептал он, обхвативголову руками. — Что теперь будет со всеми нами?

— Все будет в порядке, — успокоил егополковник, — труп мы отсюда заберем. Ты, кажется, говорил, что завтра васбудут считать по головам. Вот вам еще одна голова. Я могу пройти в самолетвместо него.

— Из-за этого вы его убили? — шепотом уточнилЕвсеев.

— Конечно, нет. Ты видел, что это случайно, ты толкнулменя под руку.

А вот бумагу у него я забрать хотел. И тебе тоже не дам.Пусть у меня полежит, надежнее будет.

— Господи, — повторил Евсеев, — что теперь снами со всеми будет?

И, уткнувшись в свои короткие ладони, он вдруг истерически,как баба, заплакал. Вернее, даже не заплакал, а запричитал. Словно вся татяжесть, которая висела на нем, смогла разрешиться каким-то сильнымэмоциональным выходом.

А стоявший рядом полковник убрал документ в свой карман испокойно смотрел, как воет майор Евсеев.

— Я опять должен куда-то лететь? — спросил,уточняя последние слова Трапакова, Юджин.

— Должен. Только не лететь. Тебе еще нужно напоследокпомочь нам выяснить некоторые вещи.

— А почему помогать нужно именно мне? Трапаков сделалзнак рукой, попросив замолчать. И, поднявшись, подошел к двери. Прислушался.Все было тихо.

Он вернулся и шепотом попросил:

— Включи радио.

Кемаль, поняв в чем дело, включил радио, и громкая музыказаполнила купе. Скэллер позволял исключать возможность примененияподслушивающих средств, но не гарантировал от прямого подслушивания в томслучае, если кто-нибудь из сотрудников ЦРУ будет слишком часто проходить покоридору мимо купе Юджина.

— Ты понимаешь, начал Трапаков, речь идет о твоихденьгах. Их у тебя слишком много, чтобы так просто все бросить.

— Знаю, — спокойно сказал Кемаль, — поэтому явсегда держал часть денег на нейтральных счетах в Швейцарии и Франции. Но этодействительно только часть, примерно пять-семь процентов. Вытащить всеневозможно. В Лэнгли сразу поймут, что мы хотим сделать, и заблокируют все моисчета. И в Канаде, и в США.

— Верно, — согласился Трапаков, — но только втом случае, если ты начнешь суетиться и переводить эти деньги в другие банки,на другие счета.

— А какая мне польза от тех, которые лежат на мое имя?Если вернусь в Москву, им ничего не стоит доказать, что я сбежал, и по решениюсуда конфисковать все мое имущество.

— Правильно. Именно поэтому мы и предлагаем тебе нетрогать эти деньги. Вообще не трогать ни цента. Они должны лежать на твоемсчету в качестве гарантии твоей платежеспособности.

— Для чего мне такие гарантии?

— Слушай, Кемаль, — даже здесь, в купе, пригромкой музыке, с включенным скэллером в кармане, в окружении агентов КГБ,полковник Трапаков не называл своего коллегу его настоящим именем, ты ведьгораздо лучше меня должен понимать такие вещи. Ты был капиталистом целыхсемнадцать лет. И семнадцать лет учился управлять миллионами долларов. Тыдолжен понимать, как это делается: ты дашь чек на сумму, которая у тебя есть. Икоторую кто-то другой попытается изъять.

— Он должен мне что-что предложить. Какая формасделки? — автоматически спросил Кемаль и улыбнулся. — Кажется, тыправ. Я действительно стал капиталистом.

— Тебе все объяснят в Берлине. Нам важно, чтобы тыпосле прибытия в город поселился в определенной гостинице в Западной частигорода.

— В Западной? — удивился Кемаль. — По-моему,это неразумно.

— Так нужно, — пожал плечами Трапаков. — Тебенеобходимо остановиться в «Гранд-отель Эспланада», так, по-моему, называетсяэта гостиница. Там заказан для тебя люкс, или, как говорят в таких случаях,сюит. Номер заказан с таким расчетом, что рядом с тобой в соседнем номере будемнаходиться мы.

— Это не совсем правильно, — упрямо возразилКемаль, — за мной следят сотрудники ЦРУ. Они понимают, что, переехавграницу Германии, я оказываюсь в зоне, контролируемой советскими войсками. Ивдруг я сам отказываюсь от этого и переезжаю в Западную зону. Они могутдогадаться, что началась какая-то игра.

— Может, ты и прав, — подумав, ответилТрапаков, — но тебе все равно нужно ехать именно в этот отель. Мы не можемничего менять на ходу поезда.

— Надеюсь, они все правильно просчитали, —пробормотал Кемаль. — Что мне нужно там делать?

— Завтра днем к тебе приедет наш эксперт. Ровно в дватридцать. Он будет вместе со мной. Он и объяснит тебе весь замысел операции.

— Понятно, — вздохнул Кемаль, — я думал, чтоуже вернулся домой.

Выходит, я ошибался. Хотя, с другой стороны, я должен бытьдоволен. Возвращаюсь домой в сопровождении целого эскорта сотрудников КГБ иЦРУ.

— Меня просили передать тебе, что это вынужденная мера.У нас в Праге погиб один наш товарищ. И мы обязаны все проверить.

— Кто погиб?

— Ты его не знаешь.

— Я многого не знаю, — согласился Юджин. —После Андропова ведь был Чебриков. И только потом Крючков. Верно?

— Не совсем. После Андропова был еще несколько месяцевФедорчук. Потом — Чебриков. И уже во времена Горбачева назначили Крючкова.

— А кто вместо него? Я не мог в Канаде собиратьспециальные сведения о советской разведке. Это сразу бы вызвало подозрения.Хотя знаю, что Шебаршин.

Но я его фамилию раньше не слышал.

— Он работал в Иране. В нашем отделе. Был тамрезидентом, но уже после твоего отъезда.[8]