Повседневная жизнь Калифорнии во времена "золотой лихорадки" - Лилиан Крете

Спекуляция на человеческих пороках и страстях всегда обогащает. В игорных домах их ловкие владельцы старались одновременно удовлетворить вкусы и игроков, и любителей выпить: в каждом таком заведении имелся бар. Восемь самых крупных и самых красивых игорных домов — «Эксчейндж», «Эмпайр», «Юнион», «Паркер», «Эльдорадо», «Веранда», «Сосьеда» и «Белла Юнион» располагались на западной и северной сторонах Плазы. «Роскошь там была совершенно безудержная, — пишет Лаперуз, — посетителей искушали всевозможные соблазны»(6).

Каждый вечер здесь собиралась разношерстная толпа, чтобы выпить, поболтать, покурить и поиграть. Мексиканцы дневали и ночевали в этих заведениях. В «Эльдорадо» Лаперуз остановился на минуту около окруженного двумя рядами зрителей стола, за которым шла игра в монте, с интересом наблюдая за одним из игроков-мексиканцев: «Он пристроил у себя на коленях огромную открытую дорожную сумку, полную дублонов, и без конца черпал их оттуда горстями потому, что банкомету необычайно везло»(7).

В каждом зале было около двадцати столов. Между многочисленными зеркалами и канделябрами на стенах висели «прекрасные французские картины, единственным сюжетом которых были обнаженные женщины»(8). За столами играли в монте, фараона, ландскнехта и в рулетку. «Задача банкомета в монте очень трудна, — отмечал Фрэнк Мэрриет, — и несмотря на окружавшую его толпу и не прекращающуюся музыку его голова непрерывно занята сложными расчетами, а глаза бдительно (а на вид небрежно) следят за лицами сидящих за столом и якобы неотрывно разглядывающих свои карты; он должен под взглядами внимательных наблюдателей применять все свои хитроумные приемы и стараться, чтобы его не поймали за этим, так как это могло бы стоить ему жизни»(9).

Действительно, всегда казалось, что крупье и банкометы плутовали, как утверждает Альбер Бенар. «Игра не была честной, — говорит он, — почти все мечущие банк во время игры в монте, фараона и рулетку, самые ловкие игроки и самые опытные шулеры, которых только можно себе представить»(10). Поэтому крупье всегда держал перед собой в выдвижном ящике не только весы для взвешивания золота, но и револьвер, чтобы охлаждать горячие головы. «Каждый, или почти каждый вечер, — сообщает Мэрриет, — ему приходится браться за револьвер, чтобы защититься»(11).

Револьвер полковника Кольта — оружие почти не знакомое Европе — привлек внимание всех французов. Г-н Сент-Аман совершенно справедливо пишет: «Ежедневно происходит много ссор, которые в любой другой стране получали бы мирное разрешение, но револьвер сразу все портит»…(12) «Очередь из шести выстрелов» досаждала зрителям. Очень редко развязка наступала на улице или в салоне и обходилось без жертв, не имевших никакого отношения к ссоре. Такие случаи были многочисленны. В «Эльдорадо» Альбер Бенар пять или шесть раз был свидетелем того, как американцы обменивались ударами ножа или выстрелами. Он видел в «Белла Юнионе» двух игроков, которые из-за какого-то пустяка разошлись на пять шагов прямо в игорном зале и разрядили друг в друга свои револьверы.

Спокойно сидевший за соседним столом посторонний человек оказался беззащитным перед шальной пулей, просвистевшей над его ухом и разбившей зеркало за его спиной. Зрители мгновенно попрятались, кто под бар, кто за колонны, с криком: «Не стреляйте!», что по словам Мэрриета означало лишь «не стреляйте, пока мы не уберемся отсюда»(13). Игра сразу же возобновилась после прекращения стрельбы. Вынесли раненых и убитых, а гарсон тщательно вытер следы крови.

Некоторые видные горожане требовали запрета на ношение оружия, по крайней мере в городе. Однако отсутствие безопасности на улицах делало принятие такой меры невозможным. Таким образом, все отправлялись играть, потанцевать или выпить вооруженными до зубов. «Менее осмотрительные и боязливые французы, — отмечал г-н Сент-Аман, — выходили в город значительно легче вооруженными»(14).

Судьи, пасторы, врачи, адвокаты, торговцы, канцелярские служащие, предприниматели, лавочники, бизнесмены и авантюристы — решительно все посещали игорные залы. Но не все играли. Некоторые ходили туда, чтобы побывать в женском обществе, послушать музыку, просто встряхнуться, ощутить теплоту общения и, разумеется, выпить; другие же, чтобы понаблюдать за нравственным падением человечества.

Играли по-крупному. В начале «золотой лихорадки» нередко можно было видеть игрока, ставившего на одну карту 150-200 унций золота. Даже в игорных притонах портового квартала на игорный стол выкладывали целые состояния. В одной трущобе, куда зашел Лаперуз, была принята формула «самые эксцентричные и самые простые вместе». Перед банкометом и перед каждым игроком по ранжиру выстраивали стекло — от бокалов для вина до ликерных рюмок «Брались за тот, чей размер соответствовал ставке, которой игрок собирался рискнуть, насыпали в него золотой песок, выравнивали картой, и если проигрывали, то просто высыпали его содержимое перед банкометом, который в свою очередь, если выиграли вы, брал такой же бокал, что и ваш, наполнял его золотом, выравнивал и опустошал перед вами»(15).

Китайцы тоже были азартными игроками, и в Малом Китае были свои игорные дома, которые Фрэнк Соул описывает как небольшие залы на 3—12 столов. «В самых крупных, — говорит он, — играет оркестр из пяти или шести китайских музыкантов, исторгающих из своих причудливых инструментов такие странные звуки, что для белого человека слушать их настоящая пытка». Порой какой-нибудь певец дополняет своим «завыванием или пронзительным криком» этот ужасный концерт, который Соул сравнивает с «мольбами тысячи обезумевших от любви мартовских кошек», с «криками, курлыканьем, ревом, лаем павлинов, индюков, ослов и собак», с «душераздирающими криками сотен торговок пробками, точильщиков ножей, изготовителей напильников…». В эти места, похоже, отваживаются заглядывать и некоторые белые авантюристы(16).

Законом, подписанным губернатором в апреле 1855 года, игорные дома были запрещены. Тем не менее игра продолжалась — подпольно.

В будние дни, как вспоминают очевидцы, улицы Сан-Франциско были заполнены людьми, «спешащими по делам», а ночь отдавалась развлечениям. Жители Сан-Франциско не упускали случая развеяться, ведя светский образ жизни с приятным ощущением, что это не обременительно для их кошельков. Для таких людей в городе организовывались балы, прогулки, лошадиные скачки, корриды, хорошие рестораны, цирки — хватало всего.