Феномен - Владимир Геннадьевич Поселягин

танком, без необходимости перебираться с места на место, чего я, честно говоря, в таком состоянии точно сделать не смогу. А почему именно огнемётный? Так потому, что я желал сжечь этот вертеп.

Только бы сил хватило. Эх, не хотел я этого делать, а придётся, иначе не сдюжу. Достав аптечку из хранилища, уже готовые шприцы, я сделал два укола в бедро правой ноги, обезболивающее и стимулятор. Чтобы забраться на танк, пришлось доставать лестницу, была у меня и такая в запасе, лёгкая, алюминиевая. С гипсом-то я манёвренности полностью лишён, но кое-как поднялся, убрал лестницу и, открыв люк, стал с большим трудом спускаться в боевое отделение.

Танк был заправлен, боеприпас тоже на месте, чехол со ствола огнемёта я уже снял. Завёл оружие, запустил движок и, развернув бронемашину (а это сложнее, чем я думал, с одной-то ногой и одной рукой), повёл танк к управлению. Там, видимо, шла работа, стояли машины, возле которых курили несколько шофёров. Они с удивлением воззрились на меня, наблюдая за приближением грохочущей гусеницами техники, накатывающей на них под рёв движка.

Я развернул башню и начал расстреливать из пулемёта окна на первом этаже. К сожалению, градус подъёма не позволял достать до второго, однако я нашёл выход: подмял под танк одну легковушку, отчего нос машины задрался, и начал расстреливать окна и второго этажа. Расстреляв диск, активировал запальник и пустил первую струю в окна первого этажа. Тут на крыльцо начали выбегать люди (нет, не люди – полит работники), я пустил в них струю, и они заметались огненными факелами. Потом прошёлся и по второму этажу.

Убедившись, что здание ярко полыхает, я отъехал и, с трудом поменяв диск, расстрелял машины, спалив остатками огненной смеси все семь единиц автотехники, включая полураздавленную, после чего погнал дальше. Забавная ситуация: в прошлой жизни я мстил НКВД, так же спалив их здание, а теперь вот политуправление.

К несчастью для меня, как-то неожиданно быстро поднялась тревога, и началось моё преследование. Ещё и зенитчики, дежурившие на крышах домов, показывали, куда я двигался. Не уйду, это ясно. Приметив дом, в котором в прошлой жизни у меня была квартира, позже отобранная, я завернул в соседний двор. Там выбрался из танка, убрал его, накидку на себя, и, перебравшись в соседний двор, шмыгнул в открытую дверь подъезда, минуя управдома, стоявшего у въезда во двор и тревожно недоумевавшего, отчего по городу идёт тревога.

Весь в поту я поднялся на третий этаж. Здесь должна быть пустая квартира (в моей прежней жизни пустой была), а мне пересидеть надо. Пошарив правой рукой за чугунной батареей, я нашёл запасной ключ: когда-то я его случайно нашёл, пока недолгое время жил в этой квартире, подаренной мне государством. Открыв дверь и заперев её за собой, я с трудом дошёл до ванной, омылся, а то пот неприятно стягивал кожу, ну и воспользовался унитазом. Свет фонарика показал, что мочусь кровью. Ну, твари, это война.

Шатаясь, я добрался до гостиной, аккуратно лёг на диван, и меня вырубило. Действие лекарств уже заканчивалось, они здорово мне помогли, но сейчас будет откат. Пока я шёл до гостиной, подсвечивая себе фонариком с синим светофильтром, убедился в присутствии ровного слоя пыли: давненько тут никого не было. А свой след я посыпал спецсредством, чтобы собаки его не взяли и не нашли меня по нему. Поэтому и засыпал я спокойно.

Глава 11. Извинений не будет

А вот пробуждение было не самым приятным. Открыв глаза, я с удивлением увидел знакомый потолок: похоже, я снова нахожусь в той же самой палате, уж очень абажур здесь характерный, ни с чем не спутаешь. Был день, окно, похоже, было открыто, и до меня доносилось птичье чириканье.

Значит, нашли меня, пока я спал, и снова в больничку законопатили. И на этот раз наверняка часовых выставили. Хэ, раньше-то думали, что в таком состоянии я не сбегу, а я сбежал, так что теперь без охраны не обойтись.

А вот сожжение здания политуправления точно на меня повесят: тут ведь люди тоже не идиоты и легко смогут связать концы с концами. Ещё бы, кто у костоломов-политработников побывал? Полковник, командир танковой дивизии. Кто бежал из места содержания в эту огненную ночь? Полковник, командир танковой дивизии. Кто сжёг здание? Огнемётный танк. Где они бывают? В танковых дивизиях. Кто зол на политуправление? Полковник, командир танковой дивизии. Как видите, связать несложно.

Да и раз нашли меня, вполне могли определить по мне, что я имел дело с техникой: пусть я и помылся, но всё равно от меня должно было нести гарью и сгоревшим порохом. Эх, надо было полить себя одеколоном, все запахи бы отбил. Не догадался, да и неудивительно: сознание плавало, действие обезболивающего и стимулятора подходило к концу, хорошо вообще в ванную комнату зашёл.

Тут скрипнула дверь, и в палату вошла девушка в белом халате. На удивление красивое, белокурое и голубоглазое создание. Увидев, что я в сознании и изучаю её, она сказала нежным контральто:

– Доброе утро.

У меня в голове сразу возник список песен для её голоса. Не обращайте внимания, это профессиональная деформация после стольких лет работы композитором и поэтом. А девушка между тем спросила:

– Хотите пить?

– Да, можно, – прошепелявил я: зубов-то у меня спереди не было, почти все верхние, включая левый клык, выбили, как и четыре зуба внизу. Хорошо поработали, твари.

Девушка взяла стоявшую у меня в изголовье (видимо, там тумбочка) стеклянную поилку и дала мне напиться. А ничего, вкусная вода, хоть горло пересохшее смочил. А вообще, странно: я ведь и перед побегом попил воды из своих запасов, и потом в танке, и в квартире, так что вроде не должно быть такой сильной жажды.

Опустошив поилку, я спросил девушку:

– Сколько я был без сознания?

К счастью, общаться со мной медсестре не запретили, и ответ я получил:

– Сутки как вас привезли. Вчера у вас сильно поднялась температура, с трудом сбили, рана воспалилась от грязи и пота, чистили в операционной.

– Какой сегодня день?

– Двадцать второе августа. Я сейчас врача позову.

Девушка выскользнула из палаты, а я задумался.

Дата меня озадачила: это сколько же я в коме пролежал? Ну, допустим, после избиения я пару недель в коме провёл, то-то синяки такие жёлтые. Да и кто знает, как долго я был в застенках.

Мои мрачные размышления были прерваны людьми в белых халатах, которые, распахнув двери, вошли в палату.

– Как вы себя