Наперекор судьбе - Даниэла Стил

В январе президент Вильсон попытался исправить положение, использовав нейтральный статус Соединенных Штатов и призвав союзников изложить, что, по их мнению, мешает достижению мира. Однако его попытка успехом не увенчалась, и президент продолжил политику неучастия в войне. В начале 1917 года никто в Европе не мог понять, почему Америка не присоединяется к союзным странам. Казалось очевидным, что Штаты едва ли смогут долго сохранять нейтралитет. Так и случилось.

Первого февраля Германия объявила неограниченную субмаринную войну. Через два дня Соединенные Штаты разорвали дипломатические отношения с Германией. Спустя три недели президент попросил разрешения Конгресса на вооружение американских торговых судов, которым угрожают германские подводные лодки. Конгресс ответил отказом, но двенадцатого марта Вильсон президентским указом объявил, что американские суда с нынешнего дня будут оснащаться пушками. Еще через восемь дней, двадцатого марта, его кабинет единогласно проголосовал за объявление войны Германии.

Второго апреля президент обратился к Конгрессу. Через четыре дня Соединенные Штаты объявили войну Германии. Америка отказалась от политики нейтралитета. Ее европейские союзники отчаянно нуждались в помощи. В ближайшие недели и месяцы многим молодым американцам предстояло оставить дом, попрощаться с родными, женами и подружками и отправиться на учебу. Через два месяца их должны были отправить за океан. За две недели на родине Аннабелл все перевернулось с ног на голову.

Однажды вечером в столовой с Аннабелл заговорила одна из американок, работавших в Виллер-Коттерете. В последнее время женщины трудились по девятнадцать часов в сутки. Но, в отличие от фельдшера Аннабелл, другие американки работали медсестрами.

— Вы получили профессию сестры еще до войны? — поинтересовалась американка. Эта хорошенькая молодая женщина по имени Джорджианна говорила с сильным алабамским акцентом. Ее южное воспитание было заметно, но здесь не имело никакого значения, как и воспитание самой Аннабелл, выросшей в богатом нью-йоркском особняке. У Аннабелл были хорошие манеры и прекрасный французский. А тонкости воспитания значения не имели.

— Последний год я провела в медицинской школе на юге Франции, — ответила Аннабелл, приступая к еде. В госпитале по возможности растягивали скудные пайки, пытаясь хоть как-то удовлетворить потребности персонала и пациентов. В результате те и другие недоедали месяцами. За четыре месяца, прошедшие после приезда в госпиталь, Аннабелл похудела, но это ее даже радовало.

На зеленоглазую рыжеволосую южанку произвело сильное впечатление решение Аннабелл стать врачом. Сама Джорджианна со смехом призналась, что за два проведенных здесь года так и не усвоила французский, но Аннабелл знала, что это не мешает ей отлично работать.

— Вы собираетесь оканчивать медицинскую школу? — спросила Джорджианна, и Аннабелл кивнула.

— Думаю, да. — Она не представляла, что может ей помешать это сделать.

— А как же дом? Вы не вернетесь домой, когда война кончится? — Джорджианна не могла представить себе, что останется здесь. У нее в Алабаме остались родители, три младших сестры и брат. Но у Аннабелл была другая ситуация — ей незачем было возвращаться в Нью-Йорк.

— Нет. Меня там никто не ждет. Думаю, я останусь здесь. — В последнее время Аннабелл часто думала об этом и наконец, приняла решение. Еще пять лет она проучится в школе, а потом поедет в Париж и будет работать там. Может быть, у доктора де Брэ. В Нью-Йорке ей делать нечего, тем более что там ей придется проучиться еще год и сдать дополнительный экзамен. Теперь она была почти убеждена, что ее будущее здесь. Она начала новую жизнь, здесь никто не знает о ее прошлом и о постыдном разводе. Через несколько недель ей исполнится двадцать четыре. Через несколько лет она сможет стать врачом. А кем она была в Нью-Йорке? Отверженной. Хотя в этом и не было ее вины.

Девушки вышли из столовой и, прощаясь, договорились встретиться «как-нибудь в выходной». Впрочем, даже если выходные и случались, они все равно ими не пользовались. У Аннабелл после приезда не было ни одного выходного.

Третья битва за Шампань, состоявшаяся в конце апреля, кончилась для французов настоящей катастрофой. В госпиталь хлынули новые раненые, работы стало еще больше. Аннабелл выезжала на передовую каждый день. Единственной хорошей новостью была победа, одержанная канадцами в битве за хребет Вильми. В первые недели мая во французских войсках, потрясенных огромными потерями, вспыхнул мятеж. Из России пришли сообщения о революции. В марте царь отрекся от престола. Но всем в Виллер-Коттерете эти события казались слишком далекими. Здесь знали только передовую и окопы.

Аннабелл совершенно забыла про свой день рождения. Один день сливался с другим, и она потеряла им счет. Она поняла это только неделю спустя, когда увидела газету, кем-то привезенную из Парижа. А через месяц — в июне — во Францию прибыл первый транспорт с американскими солдатами.

Через три недели, в середине июля, на окраине Виллер-Коттерета расположился лагерем американский батальон. Еще через неделю прибыли британские части, готовившиеся к наступлению на Ипр[4]. Жизнь в городке сильно переменилась. Британцы и американцы разбредались по всей округе и с удовольствием соблазняли местных женщин. Военная полиция не успевала вытаскивать пьяных из баров, отлавливать их на улицах и возвращать в лагеря. Несмотря ни на что, люди стали словно оживать. Конечно, среди солдат хватало буянов, но многие были очень славными ребятами. Однажды Аннабелл, возвращавшаяся в машине «Скорой помощи» из расположенного неподалеку полевого госпиталя, увидела группу американских солдат, прогуливавшихся с несколькими француженками очень юного возраста. Аннабелл была в ужасном настроении — раненый, которого они везли в госпиталь, умер по дороге. Когда машина проезжала мимо, солдаты, увидевшие в ней двух молодых женщин, оживились и замахали руками. На мгновение Аннабелл до боли захотелось услышать голоса своих соотечественников. Она помахала им в ответ и улыбнулась. Один солдат в форме подбежал к ним, и Аннабелл воскликнула:

— Хай!

— Вы американка? — удивился американец. Француженка, сидевшая за рулем, притормозила. Она улыбнулась — солдат был симпатичным парнем.

— Да, — коротко ответила Аннабелл.

— Как вы сюда попали? Я думал, медсестер пришлют сюда только через несколько месяцев. — Набрать женщин-волонтеров в Штатах было намного труднее, чем призывников.

Она засмеялась в ответ. Парень говорил с бостонским акцентом, и Аннабелл слушала его с удовольствием.

— Я здесь уже два года, — улыбаясь, ответила она. — Вы, ребятки, что-то подзадержались.

— Черта с два! Скоро эти любители кислой капусты окажутся там, откуда пришли. Самое вкусное оставили на десерт. — Он был совсем мальчишкой, типичным бостонцем ирландского происхождения, и Аннабелл вспомнились поездки в Бостон и летний отдых в Ньюпорте. Во второй раз за двадцать два месяца она испытала приступ тоски по родине. Но когда случился первый, уже толком не помнила.