Там, где цветут дикие розы. Анатолийская история - Марк Арен

— Вперед, вперед! — нетерпеливо выкрикнула Вероника, обхватывая его обеими руками.

Даниэл прибавил газу, и мотоцикл вырвался из тесной улицы на широкую набережную.

— На трассу! — приказала Вероника.

Но, прежде чем свернуть, он успел глянуть в зеркало и увидел — улочка была пустынна по-прежнему, и только человек в светлом плаще лежал на тротуаре, широко раскинув руки, и рядом на асфальте блестел длинный нож…

* * *

Боевая группа «Полковника» получила не совсем обычное задание. Она должна была прикрывать турецкого режиссера. Информация о том, что «Серые волки» готовят на него покушение в Гейдельберге, была абсолютно достоверной. Известен был и период времени, когда оно должно было произойти. Но, как всегда, слишком много оставалось неизвестным, о чем можно было только строить предположения.

Руководитель группы, основываясь на своем богатом боевом опыте, предполагал, что нападение на Илмаза будет предпринято на автостоянке. На всех остальных точках своего следования режиссер оказывался окружен людьми — в библиотеке, на шумной улице, в кофейне. И только подходя к автомобилю, он будет представлять собой удобную мишень.

Кроме того, «Полковник» знал, что на этот раз «Серые волки» не станут устраивать себе рекламную акцию из этого убийства. Нет, у 261 них уже были заготовлены листовки, в которых ответственность за эту «казнь» якобы брали на себя курды. А для почерка курдских террористов характерно применение автомата Калашникова. Следовательно, вот еще один аргумент в пользу того, что все случится именно на стоянке, а не на улице или в кафе. Пара очередей из проезжающей мимо машины — и нет больше вредного режиссера!

«Полковник» мог рассчитать почти все. Но, опытный солдат, он прекрасно знал, что война течет по непредсказуемому руслу. Особенно война тайная, война без правил. Вот только что из «мерседеса», который его люди «вели» чуть ли не на буксире, исчез, нет, просто испарился Сулейман Гази. Какие еще сюрпризы приготовила жизнь? На всякий случай «Полковник» решил сопровождать Илмаза на всем его пути. Основные силы сосредоточились вокруг режиссерского «пассата», и как только боевики-«волки» себя обнаружат, они будут уничтожены на месте. А вспомогательные группы отслеживали каждый шаг Илмаза.

И надо же было такому случиться, что «волки» решили просто зарезать беднягу-режиссера! Один из них накинулся на него прямо посреди улицы и уже занес было тесак, но меткие и беспощадные пули Вероники навсегда вычеркнули его из списка боевиков.

— …Пойми, они «волки», а мы — волкодавы, — говорил Андраник Даниэлу спустя пару часов, когда они остановили свои мотоциклы возле стадиона в Мангейме. — Каждый занимается своим делом. Понимаешь?

— Понимаю, — с трудом разжав онемевшие губы, ответил Даниэл.

— Мы не террористы. Мы антитеррористы. Знаешь, кого мы остановили? Это киллер. Он уже был готов убить одного хорошего человека. А мы ему не позволили. Что же в этом плохого?

— Я ничего не говорю, — буркнул Даниэл.

И перед его глазами снова встала эта картина — пустая улица и человек, лежащий на тротуаре. Со стороны казалось, что это не человек, а куча тряпья…

— Мы за ним следили несколько месяцев. Опасались, что сегодня они могут устроить целое шоу со стрельбой и взрывами. Знаешь, кого они хотели убить? Режиссера, который снимает кино про турок и армян.

— Он армянин?

— Нет. В том-то и дело, что турок! — торжествующе сказал Андраник. — Понимаешь?

Он турок, а ты армянин, и именно ты его спас 263 от турок. Видишь, как все переплелось? Все нации смешались, все народы, которые обижены турками. Петер — он вообще-то немец, но по матери — курд. А Вероника — киприотка.

— А «Полковник»? — спросил Даниэл.

Андраник посерьезнел.

— Он карабахский. Но о нем тебе еще рановато знать. Видишь? Мы тут со всего мира собрались. И по всему миру носимся. И ты будешь с нами носиться — если захочешь. Но об этом позже поговорим. А сейчас нам надо показаться на стадионе. Все должны знать, что сегодня мы, как всегда, проторчали тут весь день. Завтра у тебя что?

— Занятия в университете.

— Не пропускай. Ты должен учиться отлично. Ты должен быть образцовым студентом и добропорядочным гражданином.

— Я постараюсь, — пообещал Даниэл.

— Никогда так не говори, — сказал Андраник. — Говори «я сделаю» или «не сделаю». Тот, кто говорит, что постарается, может тебя подвести. А потом будет разводить руками и оправдываться — «но я же старался…».

— Хорошо. Я буду образцовым студентом и добропорядочным гражданином.

— Если у тебя есть соседи-турки, обязательно поддерживай с ними более-менее приятельские отношения. Тебе нужна репутация толерантного армянина. Нужна репутация не радикала, а европейца. Понял? Есть у тебя такие соседи?

— Нет, — неуверенно ответил Даниэл.

Андраник посмотрел на него строго:

— Наверняка есть. Присмотрись. И не бойся сделать первый шаг навстречу. Они в этом смысле гибче многих из нас и не встретят тебя как заклятого врага. А если старики начнут тебя корить дружбой с тюрками, скажи им, что наступили новые времена.

Да, наступили новые времена. По крайней мере в жизни Даниэла.

Его после поездки в Гейдельберг словно подменили. Он стал гораздо серьезнее относиться к жизни. Записался на курсы английского и испанского — Андраник предупредил, что в следующем году их группа побывает на «Гран При» Испании, а в дальнейшем, возможно, слетают и в Лос-Анджелес. По делам.

Но главная перемена произошла в его отношении к Кэт. Она осталась такой же красивой и недоступной, как раньше. Но теперь ее недоступность не удручала Дэна, а наоборот, придавала смелости и сил. Теперь он мог иногда обратиться к ней так же легко, как и к любой другой своей однокурснице. Правда, она отвечала ему гораздо холоднее, чем все остальные. Наверное, как раз потому, что ее женская интуиция безошибочно подсказывала — все остальные ему не нужны.

Свой мотоцикл он поставил в гараж на зимовку и теперь ездил в университет, как и все, на автобусе. Однажды Даниэл оказался рядом с Кэт на университетской остановке, и им пришлось несколько минут побыть наедине.

— Я все забываю спросить, как прошла твоя поездка в Стамбул? — спросил он, понимая, что молчание выглядит довольно глупо.

— Во всяком случае, познавательно, — сухо ответила Кэт. — Выяснилось, что мой дедушка не турок, а армянин.

Книги, что были у Даниэла в руках, с шумом упали на землю.

— Не может быть! — произнес он, округлив от удивления глаза.

— Может, Дэн, может, — ответила ему Кэт и поднесла к уху свой телефон. — Я на остановке. Скоро буду, — сказала она невидимому собеседнику и, сложив трубку, спрятала ее к себе в карман.

— Слушай, ведь это же все меняет… — начал было Даниэл, но Кэт, взглянув на приближающийся автобус, покачала головой: