Будет все, как ты захочешь! - Марина Серова

Андрей кивнул:

– Пойдет. Я, правда, думал несколько иначе… Ну ладно, давай проверять твою версию.

– Что будем делать? – спросила я, видя, что Андрей встает.

– Пойдем к Юле.

– А у тебя ордер есть?

– Смеешься? Откуда?

– Тогда что предъявим? На случай, если она откажется говорить?

– У меня свои методы работы с молодежью, – сказал Андрюша и показал увесистый кулак размером с небольшой арбуз.

– Фу, Андрюша, это совершенно неинтеллигентный метод работы. Тем более с женщиной.

– Эта женщина чуть двоих на тот свет не отправила, вернее, одну-то отправила, а вторую инвалидом на всю жизнь сделала.

– Слушай, Андрюша, у меня идея. Вот видишь диктофон? Я сейчас иду к Юле и провоцирую ее на признание. Все записываю. Потом ты ее задержишь.

– Но эта запись не будет иметь юридической силы в суде, так как получена с нарушением Уголовно-процессуального кодекса.

– Ищи другие доказательства, кто тебе не дает? Моя задача – снять подозрения с Дениса, а собирать доказательства на Куштапову – это, извините, ваша работа.

– Ладно, как ты ее спровоцируешь?

– Пока не знаю. Я пойду, а там видно будет.

– Тань! Будь осторожна. Если эта бестия дважды пошла на убийство…

– Хорошо. Андрюша, вот возьми магнитик от входной двери. Ты якобы уйдешь, а сам будешь стоять за дверью наготове. Я подам сигнал. Не знаю, крикну или еще как, тогда заходи и будь готов ее задержать.

Андрей обулся, надел куртку, и мы вышли за дверь, прошли по коридору, и Андрей сказал Юле: «До свидания!» Я поцеловала его в щеку, он улыбнулся, сказал мне: «Пока!», и скрылся за входной дверью с большой ручкой под старину. Я повернулась и пошла к Юле. Она смотрела на меня со снисходительной усмешкой.

– Проводили вашего гостя?

– Да… Юля, у меня к вам вопрос…

– Я вас слушаю.

Я навалилась грудью на ресепшн.

– Только это по секрету строго между нами… – я почти шептала. В это время я включила диктофон в кармане ветровки.

– Я понимаю, – доверительным тоном сказала администратор, приблизив лицо ко мне, – не волнуйтесь, все строго конфиденциально…

Слова-то какие знает! Вот что значит последний курс института!

– Юля, а зачем вы Катю убили? – спросила я тихо.

Юля отпрянула от меня. Лицо ее почти не изменило выражения, только побледнело, даже веснушки стали менее заметны.

– Вы… с ума сошли!

– Да нет, я нормальная, у меня даже справка есть. Так зачем?

– С чего вы взяли, что это я? Вы же арестовали этого…

– Долгова? Нет, это не он. Хотя вы постарались представить дело так, чтобы все показывало на него.

– Я…

– И Соню вы напоили клофелином, разве вы не знаете, что клофелин в больших дозах вреден для здоровья?

– Вы несете чушь! – гневно сказала Юля. – Катя была моей подругой…

– Да слышали мы эту сказку! Никогда она вашей подругой не была. Вы к ней придирались, штрафовали… Когда вы зашли в номер к Долгову…

– Я не была в его номере, там нет моих отпечатков!

– Верно, нет. Вы надели резиновые перчатки, когда заходили в номер и душили Катю.

– Я еще раз говорю вам: я не убивала Катю…

– Юля, отпираться бесполезно: Соня в больнице пришла в себя. Она все рассказала. А еще вас видела женщина из четвертого номера, Верстакова Вера Николаевна.

Тишина, которая повисла в воздухе после моих слов, могла оглушить. Юля сидела бледная, как бумага, и окаменевшая, как изваяние. Я пыталась понять, глядя ей в глаза, что она чувствует или о чем думает, и не могла. Ее взгляд был словно взгляд кобры. Только холодная ненависть была в нем. Когда Юля заговорила, я поняла, что это уже совсем другой человек. От ее вежливости и выдержки не осталось следа.

– Докопалась, да? Ну, что смотришь? Радуйся, сучка ментовская! Твоя взяла. Да, я убила, я! Катьку, эту куклу безмозглую… Давно надо было ее раздавить, гадину. Почему так в жизни: одним все, другим ничего? За что ей столько дано – и внешность, и в квартире с папочкой-мамочкой живут, и Артем ее любил: «Зайка моя, Зайка!» Вышла бы за него – как сыр в масле каталась бы, не знала бы, куда деньги девать! Где справедливость? А я всего, всего сама добиваюсь. Все своим умом! Сама себя кормлю, в институт поступила, учебу оплачиваю, работаю… И папочка с мамочкой за триста километров, два раза в год на два дня езжу…

– А Катя здесь при чем?

– Она стояла у меня на пути. Если бы не она, Артем стал бы встречаться со мной.

– С чего ты взяла? Он Катю любил.

– Катька была недалекой… Ему не такая девушка нужна. Мы больше подходим друг другу. Мы оба умные и любим рисковать. Мы оба хотим добиться больше того, что у нас есть. А Катька – кукла фарфоровая, без мозгов, без образования… Артем рано или поздно понял бы это…

– Юля, как ты сделала это?

– Я услышала, что придурок этот немой в душе моется: вода шумела. И послала Катьку к нему в номер. Сказала, что он звонил, просил вытереть воду на столе, ну, якобы он пролил. Она, идиотка, и поперлась… Я пошла следом. На кровати пояс лежал. Я тогда не думала, не планировала… все само собой случилось. Я ее так ненавидела! Схватила пояс и накинула ей на шею. Держала, пока она дергаться не перестала. Потом взяла у нее в кармане ключ, резиновые перчатки, надела их, вышла и заперла дверь. Неужели меня видела эта жирная свинья из четвертого номера? Вот тварь! То топает по коридору, как рота солдат, а тут…

– Юля, а Соня? Она догадалась…

– Я не ожидала, что эта амеба такой умной окажется! Ходила весь день, косилась на меня… А вечером выдала: «Нам надо поговорить…» И так многозначительно на меня посмотрела… Я сразу поняла, что она догадалась. Просто догадалась, без всяких там улик! Нет, Соньку я убивать не хотела, она-то здесь при чем? Я против нее ничего не имела. Просто она меня подозревать начала. Вечером после работы я пригласила ее в бар чай попить с пирогом. Она пьет и смотрит на меня, зараза, словно я ей должна! Я говорю: «Ты что так смотришь?» А она: «Я догадываюсь, кто это сделал!» Я говорю: «Кто же?» А она смотрит таким пристальным взглядом… В общем, не было у меня другого выхода. Я знала, что она со своими подозрениями в ментуру побежит.

– А клофелин тебе, конечно, Артем подогнал?

– Про него не спрашивай, на куски будешь резать – про него ничего не скажу…

– Ну, это понятно.

– Что, что тебе понятно? Что ты понять можешь, что вы все понимаете? Вы, твари бездушные! Да ты знаешь, как я живу?! А как я люблю!.. Никто, никто меня понять не может…

– Да, натворила ты… Что будем с тобой делать? – спросила я, глядя на Юлю.