Гимназистка. Нечаянное турне - Бронислава Вонсович

— Со мной всё в порядке, Дмитрий, — прошелестела я, поправила палантин уже почти привычным жестом и прикрыла глаза, но так, чтобы через завесь ресниц наблюдать за лицами беседующих.

— Отдыхайте, мисс Мэннинг, — разрешил Соболев и опять перешёл на русский: — Неужели не слышали, Дмитрий Валерьевич? А мне вот сообщили, что вам отказали от дома Рысьиных именно из-за неё.

— Ваша Светлость, когда я был в Ильинске, не имел чести быть представленным девушке и вообще её не видел, так что ваши информаторы передали вам весьма искажённые факты. Фаина Алексеевна действительно сообщила мне, что я нежеланная персона в их доме, но причину этого я не знаю. У Ксении Андреевны слишком живое воображение. Это же я пытался объяснить и Волкову.

— То есть он главным образом интересовался Рысьиной-младшей? — задумчиво уточнил Соболев.

— Именно так. Вполне возможно, до него тоже дошли слухи, распускаемые вашей родственницей, — оскорблённо заметил Песцов. — Мне его интерес удовлетворить не удалось, тем не менее он уходил злым и обещал отомстить, если окажется, что я не сказал правду.

Если бы сейчас Песцов был во второй ипостаси, он бы уже неприлично распушился и шипел. Тема разговора настолько его раздражала, что он уже не мог или не хотел этого скрывать.

— То есть в списке ваших побед Рысьина-младшая не значится? — уточнил Соболев.

— Упаси меня боги от таких побед, — фыркнул Песцов. — Не такое уж это счастье, породниться с Фаиной Алексеевной.

Соболев кивнул, но больше своим мыслям, чем соглашаясь с Песцовым, и дальнейшую дорогу промолчал, лениво оглядывая окрестности. На меня он не смотрел, но мне всё время казалось, что он настороже, только и ждёт какой-нибудь ошибки с нашей стороны.

Место, где прошла битва с крэгами, мы проехали совершенно буднично, хотя там вовсю уже крутились полицейские, что-то изучая и фотографируя. У одного я заметила коробочку, от которой сильно фонило магией. Что-то замерялось, записывалось, но нашего участия не требовалось.

Мы удалялись, а артефакт работал непрестанно. И так же непрестанно я чувствовала его работу, как постоянное мягкое, но необычайно неприятное касание. Похоже, Соболев тоже что-то такое заметил, потому что недовольно передёрнул плечами и обернулся. Песцов воспользовался этим, чтобы ободряюще подмигнуть, сам он явно ничего необычного не ощущал. Поездка его взбодрила, и он выглядел неприлично румяным и довольным.

Вскоре давление на спину пропало, зато на горизонте появился особняк Соболевых. Кованая ограда и ворота казались невесомо-ажурными, но этой кажущаяся лёгкость маскировала серьёзные боевые плетения, так что того, кто захотел бы несанкционированно проникнуть на территорию Соболевых, ожидал весьма неприятный сюрприз. Впрочем, того, кто попытался бы несанкционированно её покинуть — тоже. Защита отличалась от той, что была у Рысьиных, и пока я не видела в ней слабых мест. Таких, чтобы можно было отжать и проскочить: слишком частые плетения, настолько связанные друг с другом, что при шевелении одного наверняка пойдёт общий сигнал. Впрочем, шевелить я пока ничего не собиралась. Оставлю это на самый крайний случай.

Дом тоже казался лёгким и ажурным. Два огромных витража наверняка сияли в солнечных лучах, но было уже не просто пасмурно, а начинало темнеть. Несмотря на это, я сразу заметила, что на витражах не соболи, а горностаи: слишком характерно выглядели зверьки, похожие на соболей по форме, но не по окрасу.

Я думала, сразу после размещения в княжеских хоромах Песцов помчится ко мне согласовывать наши показания. Он и вправду помчался, а только не ко мне, а в соболевский парк — разминать лапы, о чём по выходе из саней попросил разрешения у Соболева. Тот снисходительно согласился, что возможность размять лапы — священна, но предупредил, чтобы гость не заходил дальше парковой территории. И теперь я со съедающей душу завистью наблюдала, как Песцов неторопливо трусит по белейшему снегу, почти с ним сливаясь. В этой форме пушистость кости была не столь выражена, прямо скажем, смотрелся его Зверь весьма скромно, что явно не мешало ему чувствовать себя занявшим первое место на конкурсе «Мистер Мира». Уши гордо стояли торчком, а хвост реял, как флаг победителя, коим Песцов наверняка сейчас себя и чувствовал. На мелкую живность он внимания не обращал, а вполне себе целеустремлённо двигался к фонтану, сейчас, разумеется, не работающему, но и не прикрытому сугробами настолько, чтобы нельзя было различить композицию. Возможно, тому виной было тонкое снеговое покрывало, но мне опять показалось, что там изображены не соболи, а горностаи: слишком изящными были зверьки, а снег придавал им пушистую белизну, даруя видимость шубки. Песцов тем временем добежал до фонтана, покружил рядом, не придерживаясь дорожек и испещряя нетронутое снежное покрывало газонов причудливо пересекающимися следами. Застыл на месте, а потом азартно начал копаться в снегу то ли мышкуя, то ли собираясь возвести вокруг себя снежные укрепления. Действительно: в деле защиты от Соболева никакие меры предосторожности не лишние.

Увлёкшись, я даже не сразу обратила внимание на стук в дверь, который становился всё более настойчивым и начал сопровождаться нервным выкрикиванием имени певицы, из-за чего я ещё некоторое время не принимала это на свой счёт.

Оказалось, что мои завистливые наблюдения песцовского променада прервал целитель Соболевых, к ужасу, тоже прекрасно говорящий по-английски. На мой взгляд, при желании ему бы удалось выдать себя за уроженца Туманного Альбиона с куда большим успехом, чем мне. Возможно, не в самой Англии, но среди тех, кто мало-мальски говорит на этом языке, — запросто. Так что в нашем общении будет наиважнейшим не забывать, что рот мне открывать строго противопоказано. Разве что чтобы язык показать. Разумеется, для целительского осмотра, а не чтобы подразниться.

— Мисс Мэннинг, Его Светлость мне сообщил о ваших проблемах со связками, — деловито сказал он. — Не соблаговолите ли снять защиту, чтобы я мог вас осмотреть?

Я покачала головой, показывая, что нет, не соблаговолю. Если уж его поставили в известность о проблеме с моими связками, наверняка упомянули и о том, что защиту я снимать не собираюсь.

— Мисс Мэннинг, я понимаю ваши опасения, особенно после того, что сегодня случилось, но уверяю вас, в этом доме вам не грозит ничего, — дружелюбно улыбаясь, заявил целитель.

Поскольку моё мнение было полностью противоположное, я опять покрутила головой, раздумывая, настаивает ли целитель на снятии моей защиты больше по профессиональной необходимости или по настоятельной просьбе нанимателя. Второе тоже казалось весьма вероятным.

— Если вы опасаетесь, что я могу узнать что-то, не предназначенное для посторонних, — продолжил вкрадчивые уговоры целитель, — то я могу напомнить о клятве, которую дают все целители.

Прозвучало весьма убедительно, возможно потому, что он не стал напоминать о клятве, которую дают при приёме в клан и которая стоит над всеми остальными клятвами. То есть если этот господин посчитает, что открытие моей тайны пойдёт на пользу клану, то он недрогнувшим ртом выложит всё Соболеву. А уж как они хранят и преумножают тайны, я уже узнала на примере Ксении Андреевны, которая считает, что на чем больше человек разделён секрет, тем он лучше хранится.