Месть Солнцу - Василий Головачев

«Тебе били?»

«Было дело»,– весело признался Григорий.

«Почему же ты не пристал к человеческой компании?»

«Мне и одному хорошо. Вот приручу Галиму и буду в шоколаде».

«Кто такая Галима?»

«Француженка арабских корней, туристка с яхты. Если честно, мне здесь комфортно. Улей подбрасывает интересные материалы для размышлений. Жаль, Терёха откололся, я бы присоединился к нему».

«Кто это?»

«Мой друг, биохимик, я уговорил его отдохнуть на яхте. Но он почему-то остался индивидуалом и не попал в Улей. Мечется по лимбе вместе с девицей по имени Флора, пытается выбраться наружу. Улей посылал меня к нему для переговоров. Но он упрямый, упёрся в независимость и, возможно, уже погиб».

Лаврентий Павлович застыл, переваривая известие. Допил «пиво».

«Флора здесь… зашквар! Слава богу, не погибла!»

«Знакомая?»

«М-да, сюрприз, однако! Так ты говоришь – светлые тона? Я имею в виду, у наших земляков».

«В большинстве своём, хотя и среди них встречаются “зебры”. Вот этот твой приятель…»

«Да не приятель он мне!»– рассердился Климук.

Григорий отмахнулся «рукой»– струйкой света.

«Да брось, это и в самом деле не имеет значения, мы тут все в одном корыте».

«Для меня имеет».

«Ладно, этот Баринов и в самом деле двойственная натура, наполовину белый, наполовину чёрный. А зачем ты собираешься искать своих парней? Надо полагать, спецназовцев? Может, ты задумал устроить революционный переворот?»– Григорий «хихикнул».

Лаврентий Павлович ответил «усмешкой», вдруг подумав, что турист с яхты подсказал неплохую мысль. Но чтобы не возбуждать у него подозрения, стоило перевести разговор на другую тему.

«Каким образом Улей вас собирает вместе?»

Турист снова показал «пальцем» на туманно-световой хвостик, выходящий из его «копчика».

«Я говорил: это нейрон. Знакомый тут называет его аксоном. Связь с общим мозгом. По нему и приходит команда Улья собраться».

Лаврентий Павлович посмотрел на свой «хвост», поёжился. Пришла мысль, что Улей вполне может подслушивать мысли своих «нервно-мыслящих» узлов, то есть всех пленников.

«А если кто не согласится действовать сообща? Улей его убивает?»

«Нет, он дорожит сознаниями, потому что от их количества зависит его собственный умственный потенциал. Однако наказывает строго.– Григорий содрогнулся.– Я был свидетелем однажды: Улей заставил провинившегося испытать чудовищную боль».

В памяти возникла сцена из старинного фильма «Вечный зов», когда одного из героев разрезали надвое с помощью циркульной пилы.

«Чем закончилось? Провинившийся умер?»

«Нет, жив, но теперь это…– Григорий поискал слово,– овощ».

«Зачем Улью „овощи“?»

«Каждый мозг, даже повреждённый, входит в общую нейронную сеть как чип, элемент счётного механизма».

Лаврентий Павлович «сжал зубы».

«Вот, значит, как. Улей его „пожалел“. И тебе комфортно здесь?»

Григорий привычно «махнул рукой», «засмеялся».

«Зато я жив и свободен, чего и тебе желаю».

«Свободен?»

«Ну, не категорически, конечно, полная свобода вообще невозможна ни в одном из миров. Не грузи себя ложными воспоминаниями и эмоциями, быстрее привыкнешь. В сущности, Улей хороший парень».

Лаврентий Павлович промолчал.

Вернулась мысль «устроить переворот». Оглядевшись, он заметил пару «светлых личностей» и, оставив «гида по мозгу Улья» допивать «вино», направился к ним.

Вспышки и переливы света, дымные хвосты, геометрически правильные фигуры, полотнища безумных «северных сияний», буйство огня и кристаллических сколов – таков оказался стержень зрительных галлюцинаций, главным из которых был «взрыв мозга», пересыщенного впечатлениями от броска «по струне» невероятно сложного пробоя пространства, инициированного лимбой. Не помогла даже защита «вшинника» иблокирование шлемом части внешних излучений. Лишь большим усилием воли и с помощью пси-резерва Терентий закрыл мозг от атаки световых композиций, отстроился от «северных сияний» иоблегчённо вздохнул. Попытался в сверкании небывалого фейерверка нащупать спутницу, услышал её возглас:

–Слава богу!

–Что?!

–Отключи защиту…

–Но она сдерживает…

–Выполнять!

«Лёха, активируй „вшинник“, но будь готов к перехвату атаки!»

«Слушаюсь, шеф!»– ответил терафим, выполняющий в данном случае не только роль чип-секретаря, но и координатора пси-защиты.

Пейзаж резко изменился: штурмующие мозг внешние поля пронзили нервную систему Терентия, и он увидел настоящий ландшафт или, скорее, объём пространства, внутри которого, как муравей в янтаре, находился катер. Гигантский сферический зал окружал неимоверной сложности конструкцию – пересечение фрактальных форм в виде призрачных перьев, крыльев, снежинок и паутинных зарослей. Все эти красивые извивы светились в золотисто-жёлто-зелёной гамме, изредка вспыхивая фиолетовыми или красными изломами.

Зал размером едва ли не с Луну (оценку сделал Лёха) часто пронизывали потоки яркого пламени, вылетавшие из центрального ядра, которое Терентий обнаружил за кормой «голема». Ядро напоминало кусок каменного угля – антрацита величиной с крупный астероид (терафим продолжал подыскивать сравнения), в котором то и дело открывались вулканические жерла, выстреливающие плазменные потоки. Терентий понял, что это такое: приёмник солнечной плазмы, соединённый с лимбами на Солнце. Один из потоков и вынес катер туда, куда неведомые дояры Солнца направляли его энергию.

–Видишь?– спросила Флора, опустившая шлем к плечам.

–Да.– Подумав, он тоже свернул свой.

–Красиво!

–Я не любитель абстрактного искусства.

–Это не абстракция, а вполне осмысленные фрактальные композиции. Признайся, ты ведь ожидал увидеть нечто подобное?

–В какой-то мере.

–Что думаешь об этом?

–Какая-то монструозная техника гулливеровских масштабов. Могу предположить… м-м…

–Продолжай.

–Мы столкнулись с большими масштабами структурных формаций…

–Кто это – мы?

Он сложил губы трубочкой, словно собирался свистнуть.

–Люди моего времени.

–То есть ты хочешь сказать, что ты не из этого времени?

Терентий умоляюще прижал руки к груди.

–Давай об этом поговорим отдельно.

–Ладно, уговорил. Вешай лапшу на уши дальше.