Селфи на фоне дракона - Кристина Юраш

Я, конечно, подозревала, что будущее не сулит ничего хорошего, поэтому в чем-то была солидарна с художником, имя которого мне запомнить было не суждено.

Остальные картины тоже были очень примечательны, но не так интересны, как последняя картина, которую с гордостью продемонстрировал мне искусствовед-любитель. Судя по долгой преамбуле, этот шедевр представлял собой жемчужину всей его коллекции. На картинах была изображена попа… Очень большая попа, отделенная от тела. Нарисована она была схематически и представляла собой два незамкнутых полукруга, слипшихся друг с другом. Примерно как символ бесконечности с обрезанным верхом.

– Как ты думаешь, как называется этот шедевр? – спросил орк с превосходством настоящего ценителя.

Догадку я озвучить побоялась, дабы не прослыть грубиянкой и полным профаном в искусстве.

– Это «Умирающая чайка». Ты видишь, как тонко художник подметил ее состояние. Вот она устремляется вниз, чтобы разбиться о невидимые скалы. Все искусствоведы гадают, разобьется ли птица или найдет в себе силы снова взлететь… – грустно произнес Джио, утирая слезу.

– Н-да… Что-то мне подсказывает, что конец немного предсказуем… – мрачно буркнула я, понимая, что отгадка лежит на поверхности.

– Так вот, я не зря показал тебе эту картину! У тебя есть выбор! – высокопарно заявил орк. – Или ты упадешь и разобьешься, или найдешь в себе силы взлететь! Я дам тебе крылья. Вглядись в этот шедевр. В нем заключается вся философия жизни.

Я была полностью солидарна с тем, что вся философия жизни заключена в этих двух нехитрых мазках. Вот только чайкой здесь совсем и не пахнет.

– Бедный художник рисовал эту картину двенадцать лет! Ты представляешь, сколько труда он вложил в ее создание! – трагическим голосом заметил мой продюсер. – Двенадцать лет жизни великого человека заключено в этом шедевре!

«Двенадцать секунд, ватман и маркер», – подумала я, прикидывая, как быстро я бы сделала репродукцию этого безобразия. Кстати! Замечательная идея. Может быть, если мне удастся пережить Империовидение, стоит попробовать себя в живописи. Это же просто золотая жила! Такими темпами мне просто суждено стать известным художником. Сколько шедевров можно нарисовать за пару минут! Два помидора и огурец посредине! Кот, вид сзади. Вот кота я оставлю на десерт. Я буду загребать деньги лопатой с таких искусствоведов, как Джио. А что? Схема простая. Пролил краску на мольберт, отошел на два шага назад, прикинул, на что это похоже, и назвал соответственно. Остальное зависит от зрителя. Тут тебе и основные принципы жизни, тут тебе и философия. Был бы шедевр. Ценители найдутся.

– Даже сам император, когда был здесь, высоко оценил эту коллекцию. Он был настолько впечатлен, что даже слов не смог подобрать. Наш император хорошо разбирается в современном искусстве, не то что ты… – немного обиженно заметил Джио, намекая на мои отсталые художественные взгляды.

Мне так и хотелось сказать, что в сортах коричневого вещества с характерным неприятным запахом я не разбираюсь, но я промолчала, дабы окончательно не прослыть невеждой в глазах того, от кого зависит моя сольная карьера.

– Пойдем, мой алмаз неограненный, выбирать тебе репертуар. Наши авторы уже приготовили несколько вариантов песни-победителя, – Джио открыл дверь и указал на бархатное кресло, куда мне предстоит присесть. Рядом стояли точно такое же кресло и столик, заваленный бумагами.

Я выдохнула и втиснулась между ручками кресла, чувствуя, что если резко встану, то только вместе с креслом.

– Итак, моя дорогая, – сказал мой зеленый продюсер, надевая миниатюрные очки, украшенные розовыми перьями. – Первый вариант. На сцене расположена вся империя в миниатюре, а ты стоишь среди игрушечных зданий и поешь.

«Ага, моя огромная тень угрожающе нависает над игрушечным городом. Годзилла крушит Нью-Йорк. Дыдышь-дыдышь-дыдышь! А! Спасайся, кто может! Караул!» – сразу представила я картинку.

– Слова песни очень красивые. Я бы даже сказал, патриотические! Ты только вслушайся! – продолжил орк, доставая листок с текстом.

Орк стал искать листик с продолжением, а я заметно напряглась и сглотнула. Ну? Я настойчиво требую продолжения!!! Тем более самый подходящий вариант настойчиво вертится на языке.

– …Всегда! – Джио стер скупую слезу, которая покатилась по его зеленой щеке.

А я разочарованно выдохнула.

– Тебе не нравится? – спросил Джио, аккуратно утирая кружевным платочком глаза, чтобы не повредить макияж.

– А какие еще варианты есть? – оживилась я, понимая, что безвестный автор знает толк в стихосложении и в рифме. Особенно в рифме!

– Есть лирическая песня о любви. Когда я читаю слова, у меня просто сердце переполняется печалью… Она такая трогательная… Ах! – гламурный орк посмотрел на меня и тут же продолжил: – Мы оденем тебя в белое платье с крылышками, а на заднем фоне нарисуем звездное небо. При помощи специальных тросов мы будем поднимать тебя все выше и выше. Ты, окрыленная любовью, поешь эту песню, а зрители просто тают от восторга.

Мое больное воображение быстро нарисовало картинку, когда я в костюме ангела в процессе пения начинаю медленно, рывками подниматься вверх. У меня на заднице наклейка «не кантовать». Где-то за сценой двадцать накачанных и красных от натуги мужиков тянут канат со словами: «Раз, два, взяли!» Нет, ну этот вариант на самом деле интригует.

– А слова-то какие? – умирая от любопытства, выпалила я.

Я уже мысленно продолжила песню в меру своей распущенности, но Джио закончил вполне прилично, но, увы, не в рифму:

– … Души.

– Простите, но слово «души» и слово «звезды» не рифмуются… – хитро заметила я, немного знакомая с творчеством известных поэтов со школьной скамьи. «Поэтом можешь ты не быть, но знать про рифму ты обязан!» – говорила моя учительница русской литературы. Покойный Пушкин только что позвонил покойному Дантесу и попросил убить его повторно, но так, чтобы наверняка!

– Как сложно работать с человеком, который ничего не понимает в искусстве! – в сердцах воскликнул Джио. – Ладно. Есть еще один вариант… Мы выставляем на сцене муляж корабля, тебя одеваем в костюм русалки. Ты сидишь на камне, а вокруг тебя двигаются игрушечные волны… Ты поешь грустную песню о том, как моряки разбились о скалы, почти достигнув суши. Припев очень прост:

Я едва сдержала смех. На слух этот шедевр воспринимался изумительно! Мои аплодисменты автору!

– Как же тяжело с тобой! – вздохнул Джио. – Но ничего, мы что-нибудь придумаем! А пока займемся вокалом. Не имеет значения, что ты будешь петь, главное, чтобы ты умела попадать в ноты. Сейчас придет лучший преподаватель вокала, которого я знаю, и после его уроков ты запоешь, как соловей…