Суматоха в Белом доме - Кристофер Бакли

– Мама разрешила мне лечь позже.

– Мне она этого не говорила. Герб, а вам говорила? – Это была традиционная практика: хороший и плохой полицейский. Еще это напоминало самый настоящий горячий спор с Советами по поводу ядерного разоружения. А ведь перед нами был всего лишь семилетний мальчишка, которого мы пытались соблазнить мороженым. – Что ж, ты ложишься в постель, а мы забираем телевизор.

Фили протянул руку и выключил телевизор. Хлопушка сделал то, что должен был сделать: он заплакал.

– Отлично, – сказал я, обращаясь к Фили, пока Хлопушка плакал. – Почему бы вам не пойти и не принести нам побольше мороженого?

Фили покачал головой. Хлопушка на время прекратил плакать и сказал:

– От «Стива», не от «Свенсена».

«Стив» был в Джорджтауне, а «Свенсен» в паре кварталов от Белого дома.

Громко ворча, Фили ушел.

Вернулся он через полчаса, хорошенько вымокнув. (В тот вечер лил сильный дождь.) И в отвратительном настроении.

– Вот.

И он буквально швырнул Хлопушке огромную упаковку мороженого.

– Наверху зефир?

По лицу Фили малыш понял, что с вопросами лучше покончить, и принялся за мороженое, в котором, кажется, было все, кроме зефира.

Мы с ним сидели рядышком и смотрели фильм. Фили мерил шагами комнату, беспрерывно курил и звонил из гостиной Линкольна. Меня фильм тоже захватил, он был очень трогательный.

Ровно в десять Фили вошел в желтую овальную комнату, где мы смотрели телевизор.

– Только этого не хватало, – с раздражением произнес он, так как мы оба – и я и Хлопушка – были в слезах.

Фили вновь взялся за Хлопушку и веселил его, пока тот не согласился сыграть в охотников за сокровищами. Тогда он показал малышу рулон чистой бумаги, какая используется для телесуфлера, и открыл ему «страшную тайну», будто бы карта нарисована точно на такой бумаге и хранится в верхнем правом ящике письменного стола в кабинете, который Хлопушка называл «яйцом».

Я посмотрел на часы. Было десять минут одиннадцатого. До возвращения президента и первой леди оставалось тридцать пять минут. Нам следовало поторопиться.

Для верности я связался с охраной в Центре Кеннеди. Мне сообщили, что Феникс и Фантазия на приеме в честь композитора Кеннета Фукса, симфонию которого впервые исполняли в тот вечер.

Когда я вернулся к Фили и Хлопушке, они спорили о том, нужно ли брать с собой на поиски Теодора, хомячка Хлопушки. Когда я напомнил Фили, что у нас не больше получаса, он перестал возражать против Теодора. Опустившись на корточки рядом с мальчиком, он сказал ему, что лучший пират – это быстрый пират, и если Хлопушка возвратится через пять минут, то получит еще один приз.

– Деньги?

Фили не сводил с малыша глаз.

– Да.

– Сколько?

– Иди! Пять минут.

Хлопушка стрелой понесся по широкой лестнице, устланной красным ковром.

– Теперь надо выпить, – сказал Фили, отправился к бару и налил себе довольно много виски.

Через две минуты зазвонил телефон. Служба безопасности не дремала.

– У нас тут Хлопушка. Он направляется в Розовый сад.

– Все нормально, – ответил я, стараясь не возбудить подозрений.

– Мистер Вадлоу, на улице всего четыре градуса. А он без пальто.

У меня на душе заскребли кошки, и я уже собрался было попросить агента, чтобы он вернул мальчика, но Фили вырвал трубку у меня из рук и приказал агенту оставаться на месте.

– Ребятишки… Им ничего не делается.

Я чувствовал себя как нерадивая мать.

Через минуту опять зазвонил телефон. Бдительность проявлял агент на посту рядом с Овальным кабинетом.

– Сэр, у нас тут сын президента.

– Да, я знаю, – ответил я. – Не беспокойтесь.

– Отлично, сэр. Он с одной из наших девушек. Сейчас она приведет его обратно.

– Нет! – крикнул я. – Отпустите его.

Агент не сумел скрыть удивления.

– Мы думали…

– Мы играем, – отрезал я. – У нас последняя надежда уложить его в постель. Оставьте его.

Через минуту я говорил по телефону с Хлопушкой.

– Дядя Герб, это так здорово! – вопил он.

– Знаю, – подтвердил я. Фили отчаянно жестикулировал, показывая на часы. – А теперь за дело.

– Подожди. Теодор хочет поговорить с тобой.

Пару минут я слушал дыхание хомячка. Фили тоже слушал – по другому телефону – и качал головой.

– До свидания, Теодор, – мрачно проговорил я, не в силах отделаться от отвратительного чувства вины.

Но Хлопушке этого оказалось мало.

– А дядя Майк хочет поговорить с Теодором?

Фили с раздражением замотал головой.

– Хлопушка, он не может подойти к телефону. Знаешь, если твои папа с мамой вернутся до того, как ты будешь в постели, нам всем здорово попадет.

– Ладно!

– Хороший мальчик.

Фили сидел, спрятав лицо в ладонях и раскачиваясь вперед-назад, вперед-назад. Опять зазвонил телефон.

– Говорит Томпсон, сэр.

– Да. В чем дело?

– Мальчик сидит за столом президента, сэр.

Я фальшиво рассмеялся.

– Ну, прямо как его отец, а, Томпсон?

– Сэр, строго говоря…

– Томпсон, оставьте парнишку в покое.

– А президент не рассердится?

– Это я улажу, Томпсон.

– Если вы приказываете, сэр.

Я словно очнулся от этих слов и сказал, чтобы Томпсон не отключался, так как я хотел знать, когда Хлопушка отправится в обратный путь. В это время Фили держал связь с Центром Кеннеди, отслеживая передвижения президента.

– Дьявол! – едва не завопил он. – Они идут к выходу.

У нас оставалось минут семь.

– Томпсон, – приказал я, – сообщите Хлопушке, что его родители едут домой.

Томпсон ответил:

– Он бежит к вам, думаю, со скоростью не меньше шестидесяти миль.

Мы ждали на верхней площадке лестницы, то и дело глядя на часы.

– Где же он? – не выдержал Фили. – Пора ему быть тут.

Я позвонил на пост около двери, ведущей в Розовый сад. Оказалось, что Хлопушка миновал ее две минуты назад. Я подсчитал, – не упустив из вида ни одного метра пути, – что он может появиться в любой момент.

Но его все не было. Фили запаниковал.

– Может, нам пойти поискать его?