Первая Мировая. Война между Реальностями. Книга вторая - Сергей Борисович Переслегин

конфликт с Людендорфом занимает явно подчиненное место и по объему текста, и по его эмоциональности. Это интересно сравнить хотя бы с воспоминаниями Б. Бюлова, «военные» страницы которых почти целиком посвящены перипетиям отношений бывшего канцлера с его преемником Т. Бетманом-Гольвегом, статс-секретарем Г. Яговым, послом Германии в Риме Г. фон Флотовым и прочими «коллегами». На страницах своих мемуаров Б. Бюлов изображает себя самым образованным, талантливым и умным германским политиком, и, непредвзято изучая историю дипломатических отношений предвоенного и военного периода, с ужасом приходишь к выводу что, скорее всего, так оно и было на самом деле…

«— Сколько будет девятью шесть?

— Это тайна, которая сокрыта от меня, ибо еще ни разу в моей жизни не было у меня нужды познать ее, и, не имея надобности познать ее, я ее не познал!

— Что вам известно о законах притяжения и тяготения?

— Если такие законы существуют, значит, его величество король издал их, когда я в начале года лежал больной и ничего не мог о них услышать.

— Что вы знаете о науке оптике?

— Я знаю о губернаторах провинций, о сенешалях замков, о шерифах графств, знаю о многих других должностях и почетных званиях помельче, но о том, кого вы величаете Оптикой, я никогда прежде не слышал; вероятно, эта должность новая» ((с) М. Твен).

Леопольд фон Берхтольд (18.04.1863 — 21.11.1942 гг.). Леопольд фон Берхтольд.

Граф Леопольд Антон Иоганн Сигизмунд Йозеф Корзин Фердинанд Берхтольд фон унд цу Унгаршиц, Фраттлинг унд Пюллюц. 18 апреля 1863 г., Вена, Австрийская империя — 21 ноября 1942 г., Переснье, медье Ваш, Венгрия.

Родился в богатой аристократической семье, с детства владел чешским, словацким и венгерским языками. В 1887 году поступил на государственную службу в штатгальтерстве Моравия. В 1893 году перешел на дипломатическую службу. Работал в посольствах во Франции (секретарь посольства, 1895–1899), Великобритании (советник посольства, 1899–1903) и Российской империи (советник посольства, 1903–1906). В 1906 году был назначен послом Австро-Венгрии в Российской империи, сменив на этом посту Алоиза фон Эренталя.

В 1912 году назначен министром иностранных дел Австро-Венгрии, опять-таки сменив Алоиза фон Эренталя. Важнейшим направлением своей деятельности фон Берхтольд сделал Балканы. В 1912 году Австро-Венгрии удалось вынудить Сербию отказаться от выхода к Адриатическому морю, а Черногорию — от занятия города Шкодер (28 ноября 1912 года была провозглашена независимая Албания). Берхтольд также подталкивал Болгарию к войне со своими бывшими союзниками, что вылилось во Вторую Балканскую войну.

Был движущей силой политики перерастания локального Сараевского кризиса в общеевропейскую войну.

13 января 1915 года подал в отставку. В последующие годы до конца существования империи занимал пост оберст-гофмейстера и советника наследника престола (впоследствии императора) Карла I.

В 1918–1923 гг. в эмиграции в Швейцарии, далее проживал в своем поместье в Венгрии, где и умер.

Следует иметь в виду что дипломатическое сообщество всегда и при всех обстоятельствах настроено против большой войны. Это обусловлено, конечно, корпоративными интересами: дипломаты в мирное время пользуются почетом, обладают влиянием и властью, в военное же время их роль резко падает, и любой генерал интендантской службы, контролирующий реальные ресурсы, более значим, нежели посол или даже министр иностранных дел. С другой стороны, выдвинуться дипломат может только во время серьезного политического кризиса, угрожающего войной. Поэтому одной из тайн дипломатической службы является умение управлять кризисами: создавать их, доводить до критической черты и своевременно разрешать.

Не подлежит сомнению, что летом 1914 года инициатива развязывания дипломатического кризиса принадлежала Австро-Венгрии. Л. Берхтольду приписываются слова: «Ну, теперь мы сведем счеты с Сербией!», и, по-видимому, это правда. Другой вопрос, что министр иностранных дел Австро-Венгрии находился в полной уверенности, что дело ограничится локальным вооруженным конфликтом, скорее, даже простой демонстрацией силы.

Россия, как могла, попыталась донести до Австро-Венгрии и Германии, что показательной «экзекуции» Сербии она не допустит. И именно здесь сказались особенности замкнутого аристократического дипломатического сообщества.

В Тройственном Союзе Германия, несомненно, играла руководящую роль. Она могла вежливо посоветовать Австро-Венгрии «избежать европейских осложнений» или даже грубо заявить ей, что сербский ответ на ультиматум является «вполне удовлетворительным», поэтому Германия не будет мостить австрийские амбиции «костями померанских гренадеров».

Но статс-секретарь Германии по иностранным делам происходил из мелких юнкеров и благоговел перед Л. Берхтольдом, кавалером ордена Золотого руна[74], богатым аристократом, владевшим обширными поместьями в Моравии и Венгрии, выросшим в собственном фамильном замке Бухловице. Да и все германское Министерство Иностранных Дел с подчеркнутым уважением относилось к древней европейской монархии и ее императору:

«…Вы забываете, что уступка Трентиноразбила бы сердце почтенному императору Францу-Иосифу, его апостолическому величеству, старейшему суверену в Европе».

Летом 1914 года Германия предоставила Австро-Венгрии полную свободу действий.

И здесь завязывается один из узлов «итальянской проблемы».

Мы говорили уже, что А. Шлиффен считал участие Италии в войне на стороне Германии важным по трем причинам:

― Возникала возможность связать часть французских сил защитой Ниццы;

― Обеспечивалась безопасность Австрии от удара с юга;

― Объединенные флота Италии и Австро-Венгрии получали на Средиземном море преимущество над французскими морскими силами.

Последний фактор был наиболее значимым. Во-первых, затруднялась переброска алжирских частей во Францию; во-вторых, возникала надежда прорвать английскую блокаду — или непосредственно в Средиземном море, или в Северном, если англичане перебросят часть Гранд Флита на Мальту и в Гибралтар.

Х. Мольтке (мл.) едва ли понимал до конца все аспекты проблемы, но позицию Шлиффена по «итальянскому вопросу» помнил и пытался активно «давить» на Вильгельма II. Император внимал, однако большую часть Сараевского кризиса он находился в Норвегии, и Т. Бетман-Гольвег с Г. Яговым были предоставлены самим себе.

Германский