Лето Гелликонии - Брайан У. Олдисс

– Тогда тебе и в самом деле нужна помощь, кузен, - весело заметил Тайнц Индредд, явно в расчете на аплодисменты.

Ио Пашаратид подал голос:

– Если у крестьянина хромая лошадь, станет ли дикий кайдав помогать ему?

И на эти слова никто подчеркнуто не обратил внимания. Многие из дигнитариев возражали против того, чтобы на совете присутствовал сиборналец.

По-видимому, решив расставить все точки над «i», Тайнц Индредд снова заговорил:

– Кузен, ты по обыкновению вспоминаешь о нас именно в ту пору, когда твой народ попадает в беду. Времена покоя и изобилия, которыми наслаждались наши отцы, прошли - у всех горят поля, у всех урожаи фруктов сохнут на корню. Я позволю себе говорить прямо и сразу сообщу, что намерен раз и навсегда покончить с недоговоренностями и обидами, стоящими между нами. И если меж нами не будет единодушия, то каким бы огромным ни было наше желание уладить все по-хорошему, грош ему цена.

В Зале совета наступила тишина.

Тайнц Индредд остерегся продолжать.

Вскочив в гневе на ноги, король ЯндолАнганол впился глазами в заплывшее жиром смуглое лицо панновальского принца.

Сорвавшись с места следом за хозяином, малыш-рунт шутовски приготовился исполнять его приказания.

– Мой визит к королю Сайрену Станду в Олдорандо был продиктован необходимостью искать с ним союза против врагов нашей веры. В то время как вы, я вижу, слетелись ко мне, словно стервятники, учуявшие легкую добычу! Вы пытаетесь указывать мне в моем собственном дворце. Что же происходит - вы напрашиваетесь на ссору? Объяснитесь, я требую ответа!

Тайнц Индредд и его советник, Гуаддл Улбобег, ответили не сразу, а сначала посовещались. После кратких переговоров слово взял давнишний добрый друг короля Орла, учитель Улбобег. Поднявшись с места, пожилой человек поклонился и указал на Юлия.

– Все сказанное принцем Тайнцем идет от чистого сердца, ваше величество, - в наших словах нет лукавства. У нас есть веские основания для беспокойства, по большому счету связанные вот с этим существом, которое по вашей воле находится сейчас среди нас. Вражда между людьми и фагорами уходит корнями в стародавние времена, и примирение меж столь различными расами невозможно. Священная Панновальская Империя не раз и не два объявляла богоугодным делом крестовые походы против нечестивого двурогого племени, дабы полностью стереть его с лица земли. В то время как вы, ваше величество, продолжаете предоставлять фагорам убежище в пределах вашего королевства.

В словах Гуаддла Улбобега не было вызова или обвинения, он говорил почти виновато, уставив глаза в пол, словно хотел лишить свои слова силы. Принц посчитал необходимым подкрепить речь своего советника криком:

– Как ты можешь, кузен, просить нас о помощи, когда привечаешь полчища этой нечисти на своей земле? Фаги однажды уже владели всем Кампаннлатом и захватят власть на нем снова - неужели ты хочешь стать им в этом пособником?

Уперев руки в бока, король Орел остановился прямо против своих панновальских гостей.

– Я не позволю никому из чужеземцев вмешиваться во внутренние дела моей страны. Я спросил совета у моей скритины - и скритина поддержала меня. Да, я даю анципиталам прибежище в Борлиене. И твердо заявляю, что с ними можно ладить. Двурогие возделывают неплодородные земли, на которые мои крестьяне не желают даже смотреть. Они не отказываются от работы, которой гнушаются даже рабы. Они сражаются и не требуют за это мзды. Моя казна пуста - вам, панновальским скрягам, этого не понять, но я, король Борлиена, сейчас могу позволить себе армию, состоящую только из фагоров.

В награду за свою службу они просят лишь пустоши на задворках моей страны. Более того, они бесстрашны и никогда не бегут перед лицом опасности! Вы скажете, что для этого им не хватает ума. На что я отвечу: пусть так - в таком случае сегодняшним крестьянам я предпочитаю фагоров. Пока я зовусь королем Борлиена, фагоры останутся под моей защитой.

– Не хотите ли вы сказать, ваше величество, что фагоры останутся под вашей защитой, пока королева МирдемИнггала будет оставаться королевой Борлиена?

Вопрос задал один из викариев Тайнца Индредда, худой человек без возраста, чьи кости выпирали под черным шерстяным чарфрулом. И снова в зале наступило молчаливое замешательство. Почувствовав, что его слова возымели действие, викарий неторопливо продолжил:

– Не правда ли, что именно отец королевы, вашей супруги, широко известной своим чутким отношением ко всякому живому существу, прославленный воин РантанОборал - кстати, лет двадцать назад владевший замком, в котором мы сейчас имеем счастье заседать, и разбитый в свое время наголову вашим царственным дедом, - положил начало сношениям с двурогими, которые вы теперь так целеустремленно укрепляете и развиваете?

Поднявшись с места, Гуаддл Улбобег поклонился Тайнцу Индредду:

– Сударь, я категорически возражаю против той формы, которую принял наш диспут. Мы собрались здесь не для того, чтобы поносить королеву МирдемИнггалу, а для того, чтобы предложить помощь ее мужу, королю Борлиена.

Король Орел опустился на диван, словно внезапно почувствовав слабость в ногах. Викарий умело высмотрел его уязвимое место и мастерски нанес одной фразой двойной удар, упомянув и о том, что восшествие на престол Орла - событие совсем еще недавнего времени, и о том, что в жены его угораздило взять дочь простого барона.

С сочувствием взглянув на своего монарха, СарториИрвраш решил, что пора взять слово и скрестить мечи с панновальскими наглецами.

– Как королевский советник, хочу отметить, что удивлен, хотя способность удивляться во мне притупилась от многолетних столкновений с вещами разнообразными и поразительными - удивлен тем, что стал свидетелем такого, мягко говоря, предубежденного отношения. Скажу более - враждебности, да простят мне мою прямоту некоторые присутствующие здесь подданные великой Священной Панновальской Империи. Сам я, прошу простить за бранное слово, атеист, и посему могу взирать на специфику закостенелых церковных представлений с позиции современной беспристрастной отстраненности. Где, спрошу я вас, то благолепие, которое вы, панновальцы, так усердно проповедуете? Неужели вы считаете, что помогаете его величеству, пороча честное имя его королевы? Может быть, я несколько резок и мой взгляд на жизнь отличается возникающей с годами непримиримостью, но заявляю вам с полной ответственностью, глубокоуважаемый принц Тайнц Индредд, что ненавижу фагоров не меньше вашего. Однако они присутствуют в нашей жизни, и с ними приходится считаться как с неизбежностью, нежеланной и болезненной, но привычной, весьма напоминающей ваши, скажем, недружественные отношения с северным Сиборналом. Смогли бы вы в одночасье устранить всех сиборнальцев, как советуете нам вычеркнуть из бытия фагоров? Неужели только в убийстве заключена окончательная истина? Неужели именно это проповедует вам Акханаба?

Уж если зашел такой откровенный разговор, так позвольте довести до вашего сведения следующее: среди борлиенцев бытует мнение, что если бы Панновал не донимали с севера сиборнальские колонисты и его силы были бы свободны, то он, Священный, не преминул бы ударить в южном направлении, иными словами, отправился бы завоевывать нас, борлиенцев, к чему, собственно, вы и пытаетесь сейчас приступить, всячески пуская в ход идеологическое оружие и выступая с позиции имеющего право повелевать. В таком случае, нам остается только слать ноту благодарности Сиборналу.