Три королевских слова - Агата Бариста

Я постаралась как можно тщательней выговаривать анималингву и смотреть чудовищу прямо в глаза. Я все еще надеялась до него достучаться, да и вообще хотелось создать иллюзию общения, чтобы не чувствовать себя беспросветно одинокой. Разговаривать с глухим оказалось легче, чем водить компанию исключительно с самой собой.

Чудовище радостно скалилось. Скалился. Только что хвостом не вилял.

— Кы-ы-ы…

Он не дурак, сказала я себе строго. Он просто… особенный. Смотри, он даже слюни не пускает.

— Давай не будем путать. Кы — это я. А ты у нас будешь…

Шарик, мелькнуло в голове. А второй мыслью было — что-то во мне надломилось. Что-то не так. Раньше я никогда не позволила бы себе такие грубые шутки, тем более в отношении кого-то такого… э-э-э… с особенными способностями…

Надо выбираться, пока не стало слишком поздно.

— Ты у нас будешь… будешь… будешь… — Ничего не придумывалось. Человеческие «Вася» или «Петя» решительно не подходили этому существу. — Чудовище пока будешь. Но не подумай, не просто чудовище, а с большой буквы — Чудовище. И мужского рода. Вернусь сюда с подмогой — тогда и определимся конкретнее, а пока недосуг изобретать тебе имена.

— Кы, — покладисто согласился Чудовище.

Я подошла к выходу из комнаты, запустила лапу в щель между полом и дверью и потянула на себя.

Дверь поддалась и открылась. Коридор действительно был длиннющим, и мне вовсе не померещилось в прошлый раз, что дальний его конец уходит в бесконечность. Во всяком случае, когда я поглядела в ту сторону, зрение будто бы расфокусировалось и выражение «туманная даль» перестало быть фигурой речи. Между тем флигель, в котором мы находились, имел обычные для внутридворовых построек размеры. Загадочный домишко, отметила я, но не эти странности занимали сейчас мой ум.

А вот большое напольное зеркало, прислоненное к стене напротив прохода на кухню, заинтересовало меня гораздо сильней. В прошлый раз, мучимая жаждой, я не обратила на него внимания, а теперь подошла и с любопытством уставилась на отражение.

Из зеркала на меня смотрела черная как смоль, зеленоглазая, необыкновенно ушастая кошка. У кошки было длинное поджарое тело на высоких стройных ногах, длинная вытянутая морда — стильная, надо сказать, морда, я даже углядела в ней что-то схожее со знаменитым профилем Анны Ахматовой. Хвост, правда, был тонок, как ивовый прут, но хорошо вписывался в общий силуэт. Все вместе смотрелось вполне элегантно, но уши, больше напоминавшие не то крылья, не то лопасти какого-то мультяшного пропеллера, убивали весь гламур наповал.

Я стала критически разглядывать «украшение» и чуть было не начала на полном серьезе расстраиваться по этому поводу, потом очнулась. Боже правый, Даня, о чем ты думаешь? Люди, которым ты доверяла, принесли тебя в жертву, тело растерзали на кусочки, а теперь ты сокрушаешься, что у тебя слишком большие уши? Скажи спасибо, что они у тебя вообще есть!

Отражение потемнело — это подошел Чудовище и тоже стал смотреться в зеркало. Он поднял руку, нерешительно потрогал рыжую шерсть на лице, потом зеркальную поверхность.

Внезапно Чудовище негромко рыкнул и ткнул кулаком по отражению. Я нервно дернулась, но ничего не случилось, только отражение пошло рябью. Чудовище ударил еще раз, посильней, — и зеркальная поверхность прогнулась, как эластичная пленка.

Интересное зеркальце. Обязательно вернусь сюда с родителями.

Я потрогала лапой холодное твердое стекло. От моего нажатия ничего не прогибалось — наверное, надо было приложить большую силу.

Чудовище таращился в зеркало и сопел.

— Внешность — не главное, — утешила я его. — Запомни, Чудовище, главное — доброе сердце и хорошие манеры. Давай ты лучше мне дверь отопрешь, а я тебе приведу ветеринара… ну, в смысле, кого-нибудь умного, кто сможет понять, что с тобой такое.

Подбежав к выходу, я встала на задние лапы, передними опираясь о дверь, и, оглядываясь на Чудовище, начала требовательно мяукать. Тем самым особо противным голосом.

Чудовище помедлил, потоптался, повздыхал, но все-таки открыл мне дверь.

Я радостно выскочила на крыльцо, но, подняв глаза, тут же затормозила и села в изумлении.

Звездная ночь с картин Ван Гога заполнила весь небосвод. На темно-синем фоне неторопливо кружились многоцветные галактики, закручивались в спирали пестрые созвездия, туманности неспешно перетекали одна в другую. Воздух мягко мерцал отсветом огней, которые двигались в медлительном слаженном танце.

Зрелище было завораживающе красиво, но моя шерсть встала дыбом, и вовсе не от пронзительной красоты.

Мама говорила, что Винсент Ван Гог явно посещал адские измерения, потому что такие небеса, как на его картинах, он мог увидеть только там. Это какой-то оптический эффект, что-то вроде нашего полярного сияния, связанный с тем, что атмосфера адских измерений перенасыщена магией.

Я не в Петербурге? Я в другом, в адском измерении?

Нехорошее предчувствие сжало сердце, и я бросилась к выходу со двора.

Я даже не смогла приблизиться к воротам — на расстоянии полуметра невидимый барьер вновь и вновь откидывал меня обратно.

Постепенно впадая в панику, я трижды обежала двор по периметру и не обнаружила ничего, похожего на выход.

Подвальные окна оказались обманкой, такой же, как и все остальные окна. Это была просто иллюзия, магическая графика. Повсюду обнаруживалась глухая непроницаемая стена.

Я ринулась обратно в дом, Чудовище торопливо потопал за мной.

Тот конец коридора, что будто бы уходил в бесконечность, тоже оказался перекрыт магическим щитом. Было даже непонятно, действительно ли существует пространство за щитом, или это очередной обман зрения.

Безрезультатно покидавшись на невидимую стену, я настойчивым криком потребовала от Чудовища, чтобы он поочередно открыл все двери, что находились в пределах досягаемости. Он послушно исполнил мои указания, но легче мне не стало.

В доме обнаружилось что-то вроде гостиной — с мебелью в чехлах, с укутанной в мешковину люстрой, там на всем лежал толстый слой пыли: сюда явно никто не заходил много лет.

Еще была просторная комната, в которой ничего не стояло, кроме огромной кровати под балдахином — такие кровати я видела только в музеях и в исторических фильмах. Все тоже было в пыли — как я уже знала, Чудовище предпочитал спать на низкой лежанке, сделанной непонятно из чего.

За одной из дверей оказалась библиотека, которой при других обстоятельствах я бы порадовалась. Книги здесь лежали даже на полу. Библиотекой Чудовище пользовался — у входа лежала разворошенная кипа старых пожелтелых газет спортивной тематики, и рядом с газетами пыли не наблюдалось.

Я обследовала даже ванную и туалет. В туалете я вспомнила бессмертное «просочиться сквозь канализацию». Увы, это умение оставалось всего лишь остроумной литературной выдумкой. Я вообще никогда не слышала, чтобы кто-нибудь оказался на такое способен.