Судебные ошибки - Скотт Туроу

— Само собой, это привлекло внимание Гаса. Насколько я понимаю, он отпустил работников по случаю Четвертого июля и остался один. Гас подходит и гонит меня, а я посылаю его куда подальше. Потом хватаю Луизу, чтобы вытащить наружу. Она вопит, отбивается. Тут снова появляется Гас, уже с пушкой. Знаете, мне приходилось бывать в переделках. И я знал Гаса. Он не мог ни в кого выстрелить. Я ему это и говорю. Тут Луиза выхватывает у него пистолет и говорит: «Да, но я выстрелю».

И она бы выстрелила. Поэтому ее нужно обезоружить. Я пытаюсь вырвать пистолет, и тут — бах. Прямо как в кино. Клянусь, когда пистолет был у Гаса, я заметил, что он на предохранителе, но, видимо, во время борьбы... В общем, у нее дырка прямо посреди туловища. И оттуда дымок. Она опускает туда взгляд с таким выражением — что за чертовщина, а дымок все поднимается. Потом начинает течь кровь.

Гас бросается вызывать «скорую», я говорю ему: «Подожди». — «Ждать? Чего? Чтобы она умерла?»

Судья, мне требовалась минута, чтобы обдумать все. Взять себя в руки. Потому что мне уже ясно рисовалось дальнейшее. Я двадцать лет работал в авиакомпании и представлял все газетные заголовки, какие появятся, стоит только ему снять трубку. «Начальник путается с рядовой служащей», «Глава службы безопасности пускает оружие в ход», «Прощальный жест». Потом нелады с женой. И это еще не самое худшее. На мне уже висел один случайный выстрел. Достанься это дело несправедливому обвинителю, и срок обеспечен.

Поэтому мне была нужна всего минута. Минутка, чтобы взять себя в руки, справиться со страхом, честно говоря. Может, хватило бы даже тридцати секунд. Но Гас был вне себя. В его ресторане ранена женщина. Из его пистолета. Когда я второй раз говорю «Подожди», он отходит и направляется к телефону. А я от потрясения ничего толком не соображаю. Мне нужно только немного успокоиться. Говорю Гасу, чтобы он остановился. Что иначе убью. Он не останавливается. И я стреляю в него. Без промаха. Без промаха, — повторил Эрно с досадой. — Прямо в голову.

И опять возвращаюсь в кабинку. Вижу, с Луизой дело швах. Истечет кровью и умрет. Но тут ничего не поделаешь. Однако теперь у меня по крайней мере появилась минута подумать. Выход остается только один — попытаться скрыться. Исправить уже ничего нельзя. Самое худшее, что может случиться, — меня схватят. По крайней мере нужно попытаться.

И я решаю, что нужно представить это ограблением. Иду к кассе, выгребаю все оттуда. Снимаю с Гаса часы, перстни. Вытираю столик, за которым сидела Луиза, чтобы не осталось отпечатков пальцев. А потом, не помню, кажется, в зеркале, заметил что-то в другой стороне ресторана. Может, думаю, когда я вбежал туда, в одной из кабинок кто-то сидел. Надо бы взглянуть — и точно, в дальнем углу вижу прячущегося под столом. Обыкновенный человек. Вроде меня. В костюме и галстуке. Удрать он не мог, потому что я находился между ним и дверью, поэтому спрятался, только у него ничего не вышло. Вот так. Не вышло. Я углядел его.

Заставил вылезти. Он начал плакать, твердить то же самое, что говорил бы и я: «Не убивайте, я никому не скажу». Стал показывать фотографии членов семьи, лежавшие в бумажнике. Должно быть, видел такое в телефильмах. И я сказал ему правду: «Не хочу убивать тебя, приятель. Совсем не хочу». Велел ему оттащить Гаса вниз, в морозилку. Луиза уже скончалась, и я заставил его проделать то же самое с ней. Потом связал этого человека, звали его Пол, я прочел имя. И все время думал, как бы оставить его в живых. Может, ослепить, только, черт возьми, колоть вилкой глаза тяжелее, чем нажать на спуск.

Я не представлял, что могу вот так убить человека. Я вспыльчив. Могу выстрелить со зла. Как в Гаса. Но убить человека хладнокровно, только потому, что обернулось вот так?

Когда я был ребенком, в Венгрии, мой отец погиб, потому что соседи выдали его тайной полиции, и мне это стало уроком. Добра я не ждал ни от кого, кроме членов семьи. Делай то, что нужно тебе, — я думал так. Только сам не знал, верю ли в этот принцип. Не знал до того случая. Потому что я убил того человека. Выстрелил ему в затылок, и, когда он упал на пол, было ясно, что жизнь ушла из него. Потом я снял с Луизы ее драгоценности, привел в порядок ее одежду после развлечений с тем парнем на автостоянке. Я не знал, что покажет вскрытие.

Эрно снова умолк, чтобы отдышаться. В громадном зале слышалось только шипение кислородного баллона. Все, кроме Артура, сидели, и ему казалось, что ни у кого нет сил подняться. В лицах на балконе застыл благоговейный ужас — возможно, от неожиданности, что Эрно сидит здесь и произносит те же слова, которые мы произносим для описания тех поступков, на которые совершенно не способны. Или все-таки способны? Не зная этого, все ждали, что Эрно расскажет еще.

— Там, в ресторане, я все время был словно зомби. Однако потом, впоследствии, не знал, что и думать. Иногда, видя в аэропорту людей — бродяг, шпану, придурков, всех, на кого смотрят свысока, — думал, что никто из них не совершал того, что я.

Все они что-то знали обо мне. Я ждал, что меня повяжут. Морально готовился к тому дню, когда в дверь постучат копы. Ноя хорошо замел следы. Полицейские носились во всех направлениях и натыкались друг на друга.

Пока Эрно снова переводил дыхание, Артур оглядел зал с целью увидеть, какое производит впечатление. Памела вобрала губы внутрь, казалось, она не смеет даже дышать из боязни нарушить превосходные ритмы этой минуты. Он подмигнул ей и наконец отважился обратить взгляд на скамью обвинителей. Сначала на Ларри Старчека, которого не видел несколько лет. Артур подумывал о том, чтобы не допускать Ларри в зал, потому что Эрно предстояло давать показания о нем, но в конце концов решил, что Эрно произведет лучшее впечатление, если бросит ему вызов лицом к лицу. И оказался прав. Поведение Ларри вряд ли могло произвести впечатление на Кентона Харлоу. Казалось, Старчек вот-вот рассмеется. Происходящее он видел в юмористическом свете.

Сидевшая рядом Мюриэл была гораздо более серьезной. Она что-то дописала и встретилась взглядом с Артуром. Артур ожидал, что она будет разъяренной. Что сразу догадается — он использует ее уязвимость как будущего участника выборной гонки. Осуждение невиновного и его казнь были не теми заслугами, каких избиратели ждали от будущего прокурора. Целью Артура было вызвать общественное возмущение, которое заставило бы Мюриэл быстро прекратить дело, чтобы оно больше не упоминалось в газетных заголовках. Но она всегда любила эту игру и едва заметно кивнула Артуру. С одобрением. Мюриэл не верила показаниям Эрдаи. Ни на секунду. Но как юрист юристу должна была отдать Артуру должное за организацию этого слушания. Артур кивнул в ответ, по его мнению, уважительно и снова повернулся к Эрно.

— Мистер Эрдаи, я еще не спрашивал вас. Были вы знакомы с Ромео Гэндолфом в июле девяносто первого года?

— Знаком? Я знал его как облупленного.

— В каком качестве?

— Как сущее наказание.

Зал огласился неожиданно громким смехом. Все, очевидно, жаждали этой разрядки. Даже Харлоу фыркнул.

— Шланг, Ромми, как там его еще, был бездомным. Зимой он ошивался в аэропорту, спасаясь от холода, и служащие имели манеру исчезать, когда он оказывался поблизости. Поэтому мои люди и я без устали советовали ему убираться. Вот так я знал его.