Сокровища России - Сергей Голованов

Через час взлетели, загрузив в вертолет ящики с золотом и всего ящик с продуктами — видимо, продовольствие увез на джипе полковник. Однако, Эдик ошибся. Он понял это, когда к приземлившемуся вертолету, радостно улыбаясь, двинулись встречавшие бомжи, одетые непривычно «по парадному» — в чистое, городское, а не в обычные свои грязные обноски. Кажется, они собрались на «большую землю». Полковник дал, видимо, долгожданную передышку в виде отпуска, всего вторую за все время. Странно, что в разгар сезона. И опять — почему не предупредил Эдика? В голове снова всплыли опасения майора Гольцова — пришлось их отгонять. В конце концов, почему нет? Финансирование точно прекратилось, это ясно.

Каждый бомж поспешил поздороваться с Эдиком за руку, с готовностью улыбаясь — как же! Кормилец…И — скорее в вертолет, пока олигарх не передумал с отпуском. Хороший парень, но шизанутый ведь на этих кладах. Залез в вертолет и археолог, прокричав Эдику — вертолет не заглушал мотора: — Все у вашего помощника! Спасибо за премию!

Эдику пришлось делать вид, что он в курсе, только кивнул головой и рукой махнул на прощание. Отошел к полковнику Онищенко, который сидел в сверкающем синем джипе — и вертолет понес свой грохот в облака.

— Все нормально? — спросил полковник, пожимая руку. — Извини, предупредить не успел про отпуск. Ребята тут чуть бунт не устроили. Даже джип не помог.

— Нормально, — сказал Эдик. — Так мы обратно — что, на джипе?

— Придется, — пожал плечами полковник. — Не оставлять же.

Тревога улеглась. В самом деле, глупость…все объясняется просто…чертовы непонятки, только нервы треплют.

Черная точка вертолета еще не скрылась за горизонтом, а они уже принялись привычно распаковывать ящики. Эдик снаряжался не спеша, основательно. Полковник Онищенко сверял каждую мелочь со списком. Ничего лишнего. Если при раскопках обнаружат хотя бы окурок, это перевернет всю историю скифов, а Россия станет и родиной табака. Брезентовый комбез с многочисленными карманами, каска с мощным фонарем, инструмент по списку — весь на резинках, а их петельки — к карманным пуговкам. Работали не торопясь. Густой горький полынный ветер трепал курчавые с сединой волосы полковника. Он работал внимательно, несмотря на кажущуюся рассеянность и задумчивость. Ничего не пропустил. Наконец, сверившись еще раз со списком, кивнул: — Теперь готов. Вперед?

— С Богом, — сказал Эдик, взял в руку тяжеленный дипломат со «скифским золотом» и шагнул в наклонную штольню у подножия кургана. Через два десятка шагов пришлось сгибаться, затем — еще ниже, наконец — чуть не на четвереньках ползти. Да, бомжи явно разленились. Или действительно устали. Раньше Эдик ходил по проходам, не сгибаясь. Наконец, в свете фонаря зачернел провал — вход в усыпальницу. Прежде, чем спуститься по земляным полуобвалившимся ступенькам вниз, Эдик высветил каждый угол, напряженно вслушиваясь в могильную тишину. В одну из прошлых экспедиций в могиле его ожидала степная черная гадюка. Хорошо, вежливая попалась. Предупредили шипением, и Эдик успел остановиться. Выгнать ее из могилы оказалось целой проблемой. С тех пор Эдик всегда брал с собой пару одноразовых шприцев с сывороткой от яда. Укус гадюки редко бывает смертельным, но уж если Эдик верил людям, то тем более верил в гадюк.

В этой могиле, кроме скелета, его никто не ждал. Эдик видел остатки этого древнего воина на фотографиях. Неизвестный солдат тех времен. Череп разрублен, ребра переломаны…кто он был? Поскольку всем плевать, Эдик придумал ему имя, предков и подвиг. Все это, записанное на золотом горшочке, должны будут расшифровать эти лентяи-археологи, которые вечно хнычут, что денег на раскопки нет, что предков и свою историю никто не уважает, только разве что в виде осквернения могил и обворовывания покойников…кто бы вякал! Они — первые осквернители — могилы предков раскапывают и грабят…воры в законе с дипломами. В отличие от них, Эдик по настоящему уважал предков, как и подобает Россу, и пришел к предку не с пустыми жадными ручонками, а с благодарной щедростью и почитанием. Он требует только такого отношения от своего потомка. Храбрый Склиф из рода Дикой Кобылицы, сын Астора и Меды, перебил два десятка греческих негодяев, вторгшихся на его землю, прежде чем сам упал мертвым. Греки не прошли. В противном случае в могильнике лежал бы скелет грека, а сам Эдик говорил бы по-гречески в лучшем случае, а, скорее всего — вообще не родился бы на свет. За свой подвиг племя его хоть после смерти — но почтило. Пусть руками Эдика, это неважно. Эдик уверен, что будь скифы побогаче, они сделали бы тоже самое. Такой курган воздвигнуть — это сейчас обойдется, при нынешних ценах на горючее и аренду техники, куда дороже золота, что он притащил. Тогда воинов уважали. Родимцы и защитники, ничего не жалко. Даже золотые наконечники для стрел для загробной охоты, наверняка украденные, которые Эдик просто вернул Склифу. И текст зашифровал на золотом горшке, текст-пророчество, чтобы уворовавший этот горшок археолог поразился прозорливости древнего предка, предрекающего наступление гнилых времен, когда собственных воинов перестанут уважать, примутся грабить их могилы и продавать их кости.

По поводу языка Эдик консультировался с лучшими древними лингвистами, долларами платил, расшифруют. Эх, жаль, средства у олигарха явно кончились, закрывается проект, а то Эдик бы с охотой поработал тут еще во славу Родины, которую эти мерзавцы-историки новейшего времени явно не взлюбили, ругают, что история у ней не та, да и Родина плохая. Где они родились и выросли, интересно, в Америке? Эдик — русский. Он любил Родину. Она всегда хорошая. Он уважал и любил всех предков, всех деятелей. Вот Ленин — отличный парень. Николай Кровавый. Которого он приказал расстрелять — ничуть не хуже, просто ему не повезло. А Сталин? Кремень мужик. Хрущев и Брежнев — твердые ребята. Горбачев — вообще молодец. Ельцин и путчисты — железные мужики, жаль, что малость поссорились, но это их дело. Эдик гордился всеми. Такой историей и такими личностями можно гордиться. У Эдика имелось свое, пусть странное видение истории — он видел не частями, как многие, не фрагментами и кусками — а все сразу и вместе. Потому Эдик мог гордиться свирепой беспощадностью красного террора, и это позволяло ему еще больше гордиться отчаянной и бесшабашной стойкостью, смертельным благородством белой гвардии. Эдик гордился репрессиями Сталина, и потому еще больше гордился теми, кто прошел эти репрессии, пропав безропотно в лагерях. Разве не видно, что они составляли одно, единое целое? Что их объединяла одна цель, ради которой одни давили, а другие — терпели? Что народ: даже репрессированный, верил, что репрессии необходимы? Только с ним ошиблись малость, ну да бывает, не повезло…В Америке — что? Репрессию не нагоняли волной. Пытались, да только народ не поддержал — и спала волна, едва поднявшись…не то, что у нас, волна за волной, да все выше, все круче! Как не гордиться такой страной, цельной, как единый организм? Это его Родина. Он любил ее за все, вот и все. Это просто, если ты занят делом и не забиваешь себе голову ерундой, как эти придурки-историки, спорящие до сих пор — кто в истории мерзавец, а кто нет. Там не может быть мерзавцев. Там, позади — только герои.

Что происходит? Что-то лопнуло в стране. Что-то утеряно. Нет уже того тяжелого, пусть даже по своим трупам, но продвижения вперед, единого движения. Страна замерла, как простреленная. Утрачена цель и смысл…пусть осужденные теперь, но они раньше были…будь то хоть призрак, вроде коммунизма. Или лучшая жизнь — для детей хотя бы. Или…но что-то было, чего теперь нет…и без чего страна…умирает?