Во власти Дубовой короны - Галина Дмитриевна Гончарова

к нам съездим? Перекусим, а потом в магазин?

– Мне нужно будет на работу, – отказалась Таня.

– Ты еще и работаешь?

– Уколы, капельницы на дому…

Руслан только головой покачал. Он после уроков приходил домой, выполнял домашние задания – и сил едва хватало до кровати дотащиться. Мозги взрывались. Первые полгода в меде – это, считай, никакой жизни. Одна зубрежка в три слоя. И второй семестр не лучше.

– Углова, ты как на ногах-то держишься?

– Молча.

Руслан только головой покачал.

– А учить когда успеваешь?

– В автобусе.

Таня не врала. Именно что в автобусе. Или на сиденье, или стоя, одной рукой цепляясь за поручни, а второй держа конспект. Вредно для глаз?

А вы явитесь на анатомию, не зная темы. Вот там и поймете, где польза, а где вред.

– Слов у меня на тебя нет. Ладно, сейчас…

Руслан достал из кармана сотовый и быстро набрал номер.

– Пап, привет. Как там у вас дела?

– Замечательно! Что случилось?

– Ты насчет корня ни с кем не говорил?

– Вот, собираюсь.

– Отлично.

– А ты с девочками поговори насчет Владьки. Помнишь?

– Помню, пап.

– Передавай приветы и приглашения. Если хотят – пусть приезжают, рад буду.

– Ладно. Бывай.

– Давай…

Руслан отключился и кивнул девушкам, которые из вежливости отошли на пару шагов.

– Батя сказал, у него все отлично, насчет корня сегодня переговорит.

Девушкам оставалось только переглянуться и улыбнуться.

Прекрасно! Им того и требовалось.

Даниил Русланович действительно в это время беседовал с одним из своих китайских партнеров. Демонстрировал ему корень.

У бедолаги аж руки затряслись, по скайпу видно было. Хорошо еще, компьютер стоял на столе, стационарно. Телефон бы сейчас завибрировал не хуже отбойного молотка.

– Дан… это… это то, что я думаю?

– Сейчас к камере поднесу поближе, покажу со всех сторон…

Минут пять, пока купец показывал товар «лицом», в эфире слышалось только восхищенное оханье.

– О, да! Какая форма! А цвет! И кольца…

Выплеснув все восторги, партнер перешел уже к конкретике:

– Он ведь дикий?

– Обижаешь! Чтобы он был культивируемым, надо было питомник за пятьдесят лет до революции построить!

– Прости, Дан, глупый вопрос. Сколько ты за него хочешь?

– Чжао, я тебе скажу так. Мне он попал случайно, но намекают, что есть и еще. Могут быть.

Китаец аж задохнулся.

– Е…щ….е?!

– Да.

– Сколько?

– Давай так. Ты мне сам назови сумму. В расчете на будущее?

Сумма оказалась весьма приличной. Скупердяйничать партнер не стал. Сейчас копеечку сэкономишь, потом рубли потеряешь. Когда другие корни не к тебе пойдут.

– Я пришлю своего человека за этой прелестью! Сегодня же вылетит!

– Присылай.

– И если… когда будут еще корни…

– Ты – первый в очереди.

– С тобой приятно иметь дело, Дан.

Мужчины одарили друг друга взглядами обаятельных крокодилов и откланялись. Даниил Русланович задумчиво кивнул своему отражению.

Хорошие девочки.

Интересно, не сложится ли у Руслана с одной из них? Они хоть и ровесники, но болезнь матери заставила сына рано повзрослеть… ладно! Пусть идет, как идет. Для него девочки в любом случае будут родными. А раз так, не худо бы и справки о них навести.

Понятно, что милостыню они не примут, но ведь можно же узнать потихоньку, какие у них проблемы, – и так же втихомолку помочь. Никто и не узнает…

Леся спала наверху. Спала не под обезболивающими, не на наркотиках, не вскрикивая от боли во сне, а просто обычным сном уставшего и выздоравливающего человека. И за это Даниил Русланович что угодно готов был сделать для девчушек.

Итак… начальник СБ…

Салея о цели их визита догадалась быстро. Когда Таня попросила Руслана высадить их неподалеку от реки.

– Ты хочешь…

– Да. Если ты сможешь сейчас заняться моей… Оляшкой?

– Смогу, конечно. Но ты ведь помнишь? Я могу только лишить ее удовольствия от выпивки, а выбор все равно за ней. Любящей мамой она не станет и на шею тебе не кинется…

– Да мне бы уж хватило, чтобы она к нам шляться перестала, – в сердцах бросила Таня. – При бусе такого не скажешь, но эта зараза мне матерью-то не была никогда. Морду намажет, вырез ниже пупа – и на гулянку. А мне темно, страшно, дома жрать нечего… а то еще мужиков приведет. И слушай всю ночь, как кровать скрипит да эта девка орет! Гулящая… А то еще соседи… хорошо, среди них добрые были, подкармливали. Не то вообще б сдохла. Одежду отдавали, обувь, к себе иногда пускали! Когда буся вернулась, я счастлива была. Я хоть есть начала досыта! И спать нормально! Комната своя появилась… как по мне – сдохла б эта Оляшка под забором, я б слова не сказала. За нее я не переживаю. Но буся этого могла и не пережить, ей-то это все равно дочь! Хоть и гнида! Я уж молилась, чтобы Оляшка сильно никуда не вляпалась, буся б за ней ведь и ходила, и ухаживала, и страдала бы… она все считает, что чего-то дочери недодала…

– А она додала? Я поняла так, что твоя бабушка не могла воспитывать дочь сама?

– Была дома – воспитывала. А так та росла у маминой мамы. У бабушки. Мою бусю ты видишь, Оляшку тоже воспитывали, да не в козу добро. Знаешь, можно учить языкам и музыке, водить на танцы и в лицеи. Можно. Но это в детстве. А потом, вырастая, человек во многом и сам решает, какой выбор сделать. Быть или не быть. Человеком. Я уколы хожу, делаю… вот у меня пациентка одна о себе рассказала. Она в свое время отказалась эмигрировать в Израиль. Жених звал, с собой тащил, но у нее тут семья, две сестренки мелких, родители бы их не подняли. Там отец болел сильно, потом умер, мать колотилась, как рыба об лед, еще родня нервы трепала… ну да улеглось, прошло. И не поехала она, и девчонок подняла, и мать с ней век дожила. И сама клиентка живет счастливо. Муж у нее классный, четверо детей, в семье достаток. А она говорит, что могла бы поехать. И может, там тоже были бы деньги, и дети, и достаток, но счастья бы не было никогда. Потому что оно с крови и горя ближних выросло бы. И сгнило. На корню.

– Ты это о выборе?

– Да. Между собой и кем-то другим. Она выбрала семью – и не пожалела.

– А жених ее?

– А что – жених? Он ведь не остался с ней, не помог, он просто уехал. Она говорила – вроде как счастлив. Женился на девушке из