Невеста с изъяном - Василиса Усова

пока еще так и не стала платьем. Девушка задержала на ней взгляд, испытывая острое желание задвинуть книгу подальше, и взяться за иглу. Уже снега скоро пойдут, а у нее так и нет теплого платья…

Она встряхнула головой. Зато платок вязанный есть, пока сгодится. Лучше больше старания к грамоте приложить, пока Арлену учить ее не наскучило. А платье еще успеет пошить. Как только умнее станет.

ГЛАВА 22. Непростые слова

Эвелиса вошла в кухню протирая глаза и едва сдерживая зевоту. Почти половину ночи она просидела над книгой, и теперь спать хотелось просто до отчаяния. Казалось, никогда еще голова не была такой тяжелой, как этим утром, когда в окно заглянули первые солнечные лучи. Однако нужно было приниматься за дела по хозяйству: овощи для обеда подготовить, да чистоту по углам навести. А то даже на каминной полке пыль уже скопилась, самой совестно.

Серый утренний сумрак разливался по кухне, наполняя голову сонной тяжестью. Слишком светло, чтобы зажечь лампу, но в то же время недостаточно, чтобы ощутить наступление нового дня.

Зевая, девушка смочила тряпку, и принялась за уборку. Она протерла и без того чистый стол, смахнула несколько соринок с подоконника и подошла к длинной полке, уставленной банками с пряностями.

Специи убывали медленно, помня о высокой стоимости, Эвелиса расходовала их крайне бережно. А вот соли оставалось уже меньше половины. Экономь не экономь, однако придется идти в лавку бакалейщика.

Девушка покосилась на окно, и подумав о промерзшей улице, содрогнулась. Дождаться бы середины дня, когда солнце хоть немного прогреет окрестности… Но вряд ли Арлен одобрит, если она отлучится вместо того, чтобы обучаться грамоте. Значит придется идти сейчас.

Эвелиса плотно укуталась в теплый платок, и подстелила в обувь обрезки ткани. Однако помогло это мало. Добежав до лавки на углу улицы, девушка ощутила, что продрогла до самых костей. Невольно вспомнилась продуваемая хибара с рынка. Осталась бы там зимовать, точно бы заморозилась.

Она переступила с ноги на ногу и, стараясь не стучать зубами, толкнула серую дверь. Над головой звякнул колокольчик.

Лавочник встретил ее неприветливо.

– Это кому ж в такую рань дома-то не сидится?

– Мне соль нужна, три горсти веса.

– Так нужна, что в одном платке за ней выскочила? – он достал тканный мешочек, и отсыпал нужное количество. – Еще чего?

Не поднимая головы, Эвелиса незаметно огляделась. Можно было бы хоть ненадолго задержаться, чтобы отогреться перед дорогой обратной. Но мужчина смотрел хмуро, дожидаясь ответа.

– Больше ничего не нужно. – она положила на прилавок серебряный и взяла соль.

Выходить из теплой лавки совершенно не хотелось, однако ничего не поделаешь – надо.

Обратный путь она проделала почти бегом, чувствуя как перехватывает дыхание от ледяного ветра. Благо еще прохожих в этот час на улице не было, не то пришлось бы шагать ровно, как и положено девице ее возраста. Зато сна после такой прогулки, как ни бывало.

И все же необходимо шить теплое платье. Еще и холодов толком не было, а она уже продрогла. Что же зимой будет, коль выйти куда придется?

Добравшись до дома, Эвелиса первым делом развела огонь в камине. Пусть до обеда еще далеко, отогреться же как-то надо. Она протянула над огнем дрожащие пальцы, ощущая болезненную ломоту в теле. Ну и пусть, от того что немного померзла, ничего с ней не станется.

***

Девушка и сама бы не смогла сказать, сколько времени просидела перед камином, впитывая живительное тепло. Привел ее в чувство глухой звон, разлетевшийся по первому этажу.

Кто бы мог пожаловать? Подскочив на ноги, Эвелиса одернула платье, и поспешила к двери.

Неожиданным гостем оказался доктор Бертни. Шагнув в дом, он позволил девушке взять пальто, и растер свои плечи руками.

– Бррр… Давненько я не припомню такой продроглой осени. Рад вас видеть, милушка. Как поживает мой пациент?

– Он у себя. Должно быть только встал. – не очень уверенно отозвалась Эвелиса. – Вы одни, или его милость Ирвис будет позже?

– На этот раз один. Ирвис по холодам не ездит. У меня путь в соседний город случился, вот решил заодно навестить и другого своего пациента. Одним махом, так сказать, чтобы потом лишнее время на путь дорогу не тратить.

– Да, конечно… – стало ясно, почему доктор появился сегодня, хотя его ждали несколькими днями позднее. – Может вы желаете чаю?

Лейс Бертни пригладил рукава и сокрушенно покачал головой.

– Я бы с удовольствием, милушка, но в этот раз не могу. Меня карета у постоялого двора дожидается. Так что осмотрю вашего господина, и сразу же в обратный путь.

Эвелиса кивнула.

– Мне следует его предупредить о вашем появлении.

– Не беспокойтесь. Слух у Арлена отменный, так что уверен, он уже осведомлен о моем прибытии.

Подхватив небольшую сумку, доктор Бертни направился к лестнице. Очевидно он был из тех людей, которые везде чувствуют себя как дома, и к тому же совершенно не боялся неудовольствия «его милости».

Эвелиса повесила пальто и проверила, плотно ли притворена дверь. Ей казалось, что сегодня в доме холоднее обычного. Может специальный работник еще не успел растопить печи? А может в городских домах всегда так, с наступлением холодов. Как никак из камня выложены.

Она заглянула в кухню, с сожалением отмечая, что камин почти прогорел, и вернулась в зал, чтобы дождаться доктора. Со второго этажа доносились приглушенные голоса, но разобрать о чем говорили, не представлялось возможным. Да и вслушиваться Эвелиса не собиралась. Пользуясь моментом, она прошла по этажу, поправляя то, что на ее взгляд стояло не слишком ровно, и проверяя, не осела ли где пыль.

Наконец со стороны лестницы раздались размеренные шаги. Доктор Бертни как всегда выглядел невозмутимо, и только между бровей у него залегла глубокая морщина.

– Как можно лечить того, кто не верит в возможность исцеления? – он взял у Эвелисы пальто, и принялся застегивать пуговицы. – С таким отношением, можно и до седых волос прожить в темноте.

– Простите? – девушка помялась, сомневаясь, вправе ли она задавать такой вопрос, – Его милости не стало лучше?

– Не стало. – мужчина шумно выдохнул, и продел пуговицу не в ту петлю. – Ни одно лечение не даст результата, если больной не верит в исцеление. А ваш господин не верит! – последние слова он сказал громко, словно желая, чтобы они достигли нужных ушей.

– Я думаю,