Вкус страсти - Дженнифер Блейк

Он едва ли лучше нее осознавал, что делает. Поняв это, она успокоилась. Она наслаждалась ощущением его сильных рук, ставших, как ей показалось, еще крепче, стояла, закрыв глаза, а он целовал ее в подбородок, в шею, в изгиб плеча. Когда он опустил голову к ее груди, она задрожала от нахлынувшей жажды — но чего именно жаждала, не знала. То есть, пока жаркие влажные губы не сомкнулись на вершине холма ее груди.

Страстное желание медленно раскручивалось внизу живота Маргариты, и тут Дэвид осторожно прикусил ее затвердевший под тканью платья сосок. Новое ощущение потрясло ее, и она оказалась неспособна пошевелиться — она могла только пылать, когда он осторожно втянул сосок в рот, смочив слюной ткань, затем нежно подул на него, остужая, и снова втянул ее плоть в глубину своего жаркого рта.

Она задрожала, обхватила его рукой за шею, а на задворках ее сознания возникла мысль и стала отчаянно пробиваться на поверхность. Он не собирался взять ее, он только хотел показать ей, что происходит вначале. Что, если… что, если ей удастся обмануть его, поколебать его железную волю, вынудить взять ее? Как только это произойдет, кодекс чести заставит его жениться на ней. Вот она, желанная возможность, которой может больше не появиться.

Он хотел ее, в этом сомнений не было. Доказательством этого было нечто, напоминающее меч, прижимающееся к ее животу. Она медленно и осторожно шевельнула бедрами, одновременно проведя рукой по его груди, пытаясь нащупать сосок под мягкой тканью камзола. Она нашла его — напряженный узелок, мало чем отличающийся от ее собственного. Осторожно, не вполне осознавая, что делает, она взяла сосок большим и указательным пальцем и сжала.

Звук, который он издал, не походил ни на стон, ни на хрип, но на что-то среднее между ними. Дэвид отшатнулся, схватил Маргариту за руки и отстранил от себя. На лбу у него блестели бисеринки пота, дышал он прерывисто и с таким трудом, что был вынужден приоткрыть рот.

Маргариту охватило раскаяние, ее била болезненная дрожь.

— Вам больно? Вы поэтому остановились?

Он резко помотал головой.

— Нет, я… Вы…

— Мне нельзя прикасаться к вам?

— Нет! Я придумал это для вас, не для себя. Вы не можете так себя вести и ожидать, что я…

— Что? — требовательно переспросила она. Ее голос звучал напряженно из-за разочарования, к тому же она была заинтригована.

— Буду хранить верность клятве.

Это весьма важное известие, подумала она, право же, весьма важное. Она провела кончиками пальцев по его щеке — большего он не позволил бы, — не сводя с него пристального взгляда, чтобы увидеть его реакцию. Зрачки Дэвида расширились. Его хватка ослабла.

С его губ сорвалось еле слышное проклятие, а лицо приобрело подозрительное выражение.

— Маргарита… — начал он и затрясся в приступе смеха. — Так мне и надо!

Он подхватил ее на руки и бросил на кровать. На одно ужасающее и одновременно восхитительное мгновение ей показалось, что он сейчас присоединится к ней. Однако он отошел на шаг и взъерошил волосы. Его взгляд скользнул по ней, задержавшись на ее влажных открытых губах, на мокром пятне на ткани, обтянувшей ее напрягшийся сосок, на быстро поднимающейся и опускающейся груди. Выругавшись еще раз, он шарахнулся прочь и, спотыкаясь, выскочил из комнаты.

Выскочил как был, босиком. Откинувшись на шелестящий соломенный матрац и закрыв глаза, она спросила себя: сколько времени пройдет, прежде чем он поймет, что босой?

* * *

— Дэвид! Постойте!

Это был Оливер. Дэвид услышал его, но смутно, как обычно слышат гудение комара, а потому не остановился. Как бы быстро он ни шел, насколько бы ни удалялся от комнаты, где осталась Маргарита, — этого казалось недостаточно. Если бы он замедлил шаг, а тем более остановился, то мог бы вернуться. Если бы он вернулся, то мог бы снять с ее волос накидку, распустить заплетенные в косу волосы так, чтобы они накрыли ее плотной пеленой. Он мог бы ослабить шнуровку на ее корсете, провести руками по ее телу, замереть от удовольствия. Он недостаточно себе доверял, а потому не был уверен, что сумеет устоять перед соблазном и не станет искать горячее влажное местечко на ее теле, не скользнет в ее жаркие глубины, не овладеет ею.

Господи, он слишком часто делал это в мечтах! Чтобы перейти от фантазий к действительности, достаточно одного шажка.

— Черт возьми, дружище, у тебя что, пожар в штанах? Или ты узнал, кто тебя ранил, и решил поквитаться с ним немедленно?

Оливер уже нагнал его и попытался схватить за плечо, однако это движение лишило рыцаря равновесия. Дэвид споткнулся и упал, ударившись о ближайшую стену. Неожиданно почувствовав себя разодранной куклой для тренировок, из которой сыплется песок, он развернулся и сел, оперевшись спиной о стену. Закрыл глаза и сделал несколько судорожных вдохов.

— Простите, — сказал Оливер, — я не хотел грубить. Вы хорошо себя чувствуете?

Дэвид кивнул.

— Что случилось? Куда вы шли?

— Прочь.

— Прочь — от чего? Позвольте отгадаю?

Приоткрыв глаза, Дэвид уставился на друга.

— Не отгадаешь. Не в этой жизни.

— Нет? Насколько я понимаю, так сильно расстроить вас может только одно. Что она вам наговорила?

— Ничего.

Дело было вовсе не в том, что она сказала, а в том, что сделала. Леди, дочь графа, не должна быть такой пылкой. Предполагалось, что она не позволит к себе прикоснуться, постарается уклониться даже от такой близости, как поцелуй. Предполагалось, что она никогда не станет разжигать его страсть.

Возможно, у него и правда пожар в штанах. По крайней мере, определенные части его тела действительно раскалились.

— Что она сделала? — хмуро спросил Оливер, проведя по усам указательным и большим пальцем.

Дэвид сердито уставился на своего друга и оруженосца, чувствуя, что правда, должно быть, написана у него на лбу. Потребность защитить Маргариту, а также предотвратить опошление того, что они только что разделили, придала резкость его тону.

— Ничего. Вообще ничего.

— Но все же что-то случилось! — настаивал итальянец, вопросительно наклонив голову набок. — Тогда что сделали вы?

Дело было не совсем в том, что он сделал, а скорее, в контрасте между его поступками и намерениями. Его план был настолько прост, что казался абсолютно надежным. Он собирался организовать длительную осаду, которая постепенно подорвала бы обороноспособность дамы. Он намеревался начать с убеждений позволить ему еще один невинный поцелуй, подобный тому, к которому он обманом склонил ее в тот вечер, когда получил ранение. Он был уверен: не один день уйдет на то, чтобы у него вышло скользнуть языком в ее рот, и еще больше времени на то, чтобы прикоснуться к ней в другом месте.

Она не должна была отвечать с такой сладостной страстью. У него даже закружилась голова от столь сильной жажды, и он напрочь лишился способности контролировать себя. Дэвид намеревался убедить ее освободить его от клятвы, а не воспылать к нему такой страстью, что оковы клятвы разлетелись при первом же ударе, как плохой меч.