Найти в Нью-Йорке - Колин Харрисон

Цзин Ли сказала, что она корейская студентка, приехала по обмену в Колумбийский университет. Пожалуй, вдова Пауэлл, быстро прикинувшая, сколько наличных принесет ей Цзин Ли, обошлась бы без объяснений: триста долларов в неделю, утром в понедельник будешь класть конверт ко мне в почтовый ящик, милочка, и смотри, никаких гостей-джентльменов после семи вечера, а не то вылетишь. Впрочем, она потребовала телефон предыдущего хозяина, у которого жила Цзин Ли, желая удостовериться, что та хорошая квартирантка. Отлично, на здоровье, как говорят американские подростки. Она дала Норме свой рабочий телефон в офисе «Корпсерв». Вздумай Норма по нему позвонить, она бы ничего не добилась: после трех гудков аппарат автоматически переключался в режим факса, чтобы Чен мог присылать ей письменную информацию, минуя Интернет. Цзин Ли назвала хозяйке свое настоящее имя, указанное в документах, но сказала, что она из южнокорейского Сеула, где ее отец работает на заводе «Киа моторс». Притворяться кореянкой было и забавно, и немножко противно, к тому же ее имя ничуть не напоминало корейское, хоть Норма Пауэлл этого и не знала. Для таких случаев подходило американское выражение, которое ей очень нравилось: «Делай что должно». Это про меня, говорила себе Цзин Ли, я делаю то, что должна. Она вытащила из чемоданчика свое скромное имущество, а затем долго, с наслаждением принимала горячую ванну, где ее посетили три таракана. Ничего страшного, в Шанхае их дом кишел азиатскими водяными жуками, а это куда хуже. Она хорошенько оттерла лицо, потом привела в порядок ногти — и почувствовала себя увереннее. Как знать, возможно, полиция уже поймала тех, кто убил мексиканок. А если ей позвонить копам анонимно, не со своего мобильного, и рассказать, что случилось?

Но пока ей есть чем заняться. Не зря же в Харбинском технологическом институте преподаватели логики, системного анализа, управления информацией, теории вероятностей учили ее думать. В ту ночь, окончив работу, расходились по домам многие бригады «Корпсерв», однако нападавшие выбрали именно ту, где была Цзин Ли. Почему? Единственное правдоподобное объяснение заключалось в том, что только она знала, из каких офисов похищают информацию. Реакция нападавших, а точнее, тех, кто их нанял, оказалась грубой и глупой. Существовало много других способов. Скажем, изменить порядок доступа в офисные помещения. Или отказаться от услуг «Корпсерв». Связаться с органами правопорядка или с частным сыскным агентством. Поговорить с ней лично, позвонить или написать ей, пригрозив судебным преследованием. Такие действия подтверждают, что их контролирует кто-то из руководства компании. Но, размышляла она, когда двое парней в темном Бруклине накачивают легковушку дерьмом, едва ли их направляет руководство компании. Подобные авантюры — не то, что оно могло приказать или одобрить, не то, о чем ему могли бы доложить впоследствии. Такие действия практически невозможно проконтролировать. А топ-менеджеры, как она убедилась, изучив тысячи страниц их переписки, во что бы то ни стало хотят все держать под контролем, веря, что в этом и состоит сущность власти. С корпоративной точки зрения бруклинское нападение — реакция безумная, даже самоубийственная. Она чревата самыми пагубными последствиями, на которые фирма уже не сможет повлиять.

Так поступает лишь человек, впавший в панику.

Но кто? Здесь у нее было явное преимущество. Тот, кто заказал убийство, понятия не имеет, что ей одной известно, какие шесть компаний интересуют «Корпсерв». Акции трех из них недавно подскочили в цене, на чем брат и его подручные сорвали изрядный куш. У двух других вот уже несколько месяцев котировка колебалась незначительно: рынок ждал новых прорывов. Шестая, сравнительно небольшая фармацевтическая компания «Гудфарм», переживала не лучшие времена — ее акции упали процентов на тридцать. Цзин Ли сообщала Чену о неудачных испытаниях их нового продукта — искусственной кожи, ожидавшей одобрения Федерального управления по питанию и медикаментам. Рынок сбыта здесь очень велик, в искусственной коже нуждаются не только обгоревшие…

…тут ее мысли невольно обратились к шрамам Рэя, похожим на таинственные, чувственные письмена, что-то вроде татуировки, которую она со временем полюбила…

…итак, не только жертвы пожаров, но и старики с морщинистой, иссохшей кожей, которая с годами истончилась и теперь рвется, как бумага. Новый продукт «Гудфарм» нужен не для красоты, а для здоровья. По мере старения бебибумеров в больницах и домах престарелых будет все больше прикованных к постели людей, а значит, придется как-то справляться с пролежнями — участками отмершей ткани, кожи, длительное время испытывавшей давление, препятствующее циркуляции крови. Существующие методики — частое переворачивание и перекладывание больного — не способны предотвратить возникновение пролежней. Искусственная кожа, пока даже не получившая зарегистрированного коммерческого названия, предназначалась для пересадки на хрупкую, тонкую кожу лежачих больных в качестве дополнительного защитного слоя, практически не вызывавшего отторжения. Но клинические испытания новинки прошли не слишком удачно, о чем Цзин Ли и сообщила Чену.

Ее брат, в каком-то смысле не более чем амбициозный свиновод, не слишком-то разбирается в американской жизни. Цзин Ли знала, что он, приехав сюда, вероятно, поведет себя как слон в посудной лавке, запугивая сотрудников «Корпсерв» и затевая ненужные разбирательства. В восторге от пребывания в Америке он станет изображать важную шишку, бросая деньги на ветер. Но то, что в Шанхае ты шишка, еще не значит, что в Нью-Йорке хоть кто-нибудь придержит для тебя дверь. Жители Нью-Йорка считают себя обитателями центра вселенной. Обычно они любят и другие знаменитые города мира, особенно Лондон, Париж, Берлин и тому подобное, но к Нью-Йорку относятся не очень-то объективно. Она успела понять: в Нью-Йорке надо еще доказать, чего ты стоишь и что твое место — здесь. Смышленые люди в погоне за богатствами и удовольствиями стекаются в Нью-Йорк со всей Америки. Так поступают американцы. Чену этого не понять. Ей до смерти не хотелось взваливать на себя такую ответственность, но брату, похоже, нужна ее помощь.

Ворота открылись, и она ступила на паром, идущий к острову Стейтен. Она бы никогда не призналась, но это плавучее средство показалось ей странно знакомым: старое, уставленное деревянными сиденьями, с щелистыми бортами, оно напомнило ей скрипучие романтические паромы, сновавшие между Цзюлуном и Гонконгом. В тех краях она побывала с отцом, когда тот искал деньги для одного своего проекта.

Почти пять часов вечера, поздней весной в это время воздух здесь свежий и прохладный. Путь достаточно долгий, чтобы привести в исполнение свой план и успеть на обратный паром до Манхэттена.

Объявили об отплытии, ударил колокол, и паром тронулся. С ее места открывался вид на Нижний Манхэттен, постепенно таявший вдали. Где стоял Всемирный торговый центр, она точно не знала, но воображение рисовало две башни, похожие на длинные коробки. Теперь кажется, что с тех пор прошли долгие годы. Она смотрела первые репортажи по телевизору, в университетской столовой, вместе с кучкой других студентов, некоторые из них кричали от радости, видя, как рушится Америка.

Когда паром достиг середины залива, она достала мобильный, собираясь включить его впервые после той ночи, когда на них напали. Надо ли это делать? Руки у нее дрожали. Она знала, что как только телефон заработает, от него пойдет сигнал и полиция впоследствии сможет установить местонахождение аппарата: вот почему она решила проверить мобильник посреди залива. Может, и напрасно. Но она чувствовала себя такой оторванной от мира, такой одинокой! Она нажала на кнопку «вкл», услышала трель — аппарат очнулся от спячки. Ей пришло три звуковых сообщения. Первое — от брата. Он говорил на кантонском диалекте: