Дневник одного плавания - Сергей Петрович Воробьев

– это не крюк». Население городка около 3 тыс. человек. Мы встали в узком затоне у старого деревянного развалюхи-причала под загрузку арматурным прутом. Местность изрезана сетью водных капилляров: всюду многочисленные разветвления речных русел и затонов.

Чтобы как-то разнообразить наше судовое меню, решил зайти в местный магазин. Для начала мне нужно было поменять доллары на фунты, что я и сделал без лишних хлопот в ближайшем Национальном Вестминстерском Банке, узнав заодно, что существует не только Вестминстерское аббатство, но и банк с тем же названием. А в магазине под названием «TESCO» приобрёл оранж краш (апельсиновый напиток с мякотью), коробочку с киви (8 штук) и баночку мексиканского мёда. И сам же из всего этого придумал десерт. Для его приготовления всего-то и надо: разрезать поперёк киви, чайной ложкой в обеих половинках сделать углубления и влить в них мексиканский мёд. Через два часа десерт готов: мёд проникает в мякоть и создаёт неповторимый вкус. Его можно есть, как яйцо всмятку маленькой ложкой, запивая апельсиновым крашем. Это блюдо я назвал «десерт для бичей». Уверен, что ни в одном ресторане его не подадут. Эксклюзивное право на этот рецепт и его фирменное название оставляю за собой. Не возражаю, если вы его повторите дома, но без широкого разглашения. Главное – достать мексиканский мёд. Из восьми штук киви и маленькой баночки мексиканского мёда у меня получилось ровно 16 порций десерта для бичей. Вот они – маленькие радости замкнутой судовой жизни. Хотя, и в большой жизни они остаются такими же. Просто порой мы не замечаем их.

Когда я выставил на стол готовое блюдо, все с удовольствием на него набросились. А боцман, облизав чайную ложку и засунув свой большой, изрядно побитый картами, нос в опорожненную половинку киви, с сожалением произнёс:

– Да-а, хорошо, но мало!

Наше судовое довольствие на продукты составляло три доллара на человека. Даже в те времена, когда доллар чего-то стоил, эта сумма была не велика. И только благодаря закупкам у шипчандлера (берегового агента по обеспечению судов), у которого цены всегда ниже, и искусству нашего кока Петериса, мы худо-бедно перебивались с продовольствием и питались в общем-то неплохо. Но позволить себе какой-то дополнительный десерт уже не могли. И это, наверное, к лучшему – не зажиреешь.

Что касается продукта, получаемого нами в разных странах, то хотелось бы заметить, что продукт этот очень разный, как по своему качеству, так и по цене. И при чём – удивительная особенность – чем он разнообразней и качественней, тем дешевле. По тем временам выгоднее всего было отовариваться в Польше и Египте, потом следовали Испания, Италия и Португалия. Хуже всего на этот счёт в Англии. На одни и те же деньги в одной стране мы получали гораздо больший объём и ассортимент продуктов, чем в другой. И это было очень заметно, поскольку сразу же отражалось на нашем столе. После захода в Польшу или даже в Италию, столы изобиловали фруктами, салатами, молочными продуктами, большими порциями вторых блюд. А такой продукт, как сметана, дальше Польши вообще не распространён. О сметане и настоящем чёрном хлебе уже в соседней Германии ничего не знают. Я уж не говорю про Англию, где консервированный в больших прямоугольных банках бекон один к одному по вкусу и упругости напоминает залитую тосолом бледно-розовую листовую резину.

В первый же день стоянки я решил сделать вольный выезд – просто прокатиться, размять ноги, пропедалировать окрестности Куинборо. День выдался ясным, с редкими высоко-кучевыми облаками, в разрывах которых синело британское небо. Ехать до самого Лондона по моим представлениям было далековато, и я направил свой видавший виды советский велосипед в сторону, противоположную от столицы. Путь мой лежал по Минстер роуд мимо опрятных двухэтажных домиков с обязательным палисадом и кусочком зелёного газона. В итоге я доехал до Минстера на море, о чём гласил придорожный указатель – Minster on sea. В Минстере много обширных зелёных газонов, с бархатистой подстриженной травкой, на которой, можно посидеть и даже поваляться, в чём, по всей вероятности, и выражается вся суть английской свободы. Я тоже не преминул разлечься на подвернувшемся мне покатом газоне, где проводили свой уикенд простые минстерцы. Я лежал в тени своего велосипеда под бегущими по небу альто-кумулюсами (так в метеорологии называют высококучевые облака), доедал, купленный в попавшемся по дороге магазине, банан (в те года я имел большое пристрастие к этому дефицитному у нас тропическому фрукту), и вспоминал почему-то Россию. Русский человек, где бы он не находился, привязан к своей родине незримой пуповиной, и вольно или невольно думает о ней. И он не может о ней не думать, иначе он просто нерусский человек. И вот я, русский человек, лежу в шестидесяти километрах от Лондона, в самом устье Темзы, на зелёном аглицком лауне, среди чуждой мне по языку и менталитету публики, с африканским бананом в зубах, в тёмных пластмассовых светозащитных очках, придерживаясь одной рукой за колесо валяющегося тут же велосипеда (чтоб паче чаяния не увели), и думаю о России. Думаю о ней хорошо, с любовью и обожанием за её муки и терпение, за её стойкость и силу, за её беспримерный подвиг служения Господу. И удивляешься, откуда берутся в России ельцины или Горбачевы? Испытание это для нас или наказание? Везёт России на типажи ещё со времён Гоголя. А ведь, если задуматься, то Ельцин = Собакевич, а Горбачёв = Чичиков. А похожи-то как – даже внешне! Такое впечатление, что с них были списаны портреты гоголевских персонажей.

Вся и разница-то с Чичиковым, что один скупал мёртвые души, а другой умертвлял живые. Что мы видим в сухом остатке за последние как минимум сорок лет? – Монстроватую верхушку и смиренный до поры народ.

– Ну, отчего?!!! – взывал я к небу, доедая марокканский банан и провожая плывущие по небу кучевые облака, которым не было ровно никого дела, ни до меня, ни до расслабившихся английских граждан, усеявших местные газоны.

Кстати, публика, эксплуатирующая эти газоны, нисколько не печётся о чистоте уникальной английской подстилки, о которой я скажу позже. Лица, возлежащие, или восседающие на травах оставляют на них всё что ни попадя: бутылки из-под «колы», целлулоидные упаковки от чипсов, обёрточную бумагу и бумажные стаканчики для мороженого, конфетные фантики, разовую посуду и прочая, прочая, и прочая. Но удивительно не это, а другое: в общем итоге газоны эти остаются чистыми. Существуют специальные служащие (у нас их называют дворниками или, в крайнем случае, уборщиками), которые регулярно обходят свои «владения»