📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаКарфаген должен быть разрушен - Александр Немировский

Карфаген должен быть разрушен - Александр Немировский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 68
Перейти на страницу:

Полибий утвердительно кивнул.

— Не волнуйся. После посещения Сирии у меня самого возникла мысль дать Деметрию тот же совет. Я сделал бы это, если б не был сенатором. Ты словно прочел мои мысли. С замиранием сердца следил я за подготовкой побега.

— Хорошо, что я об этом не догадывался, — вставил Полибий, — а то быть бы Деметрию и сейчас в Риме.

— В том, что твоя тайна стала мне известна, виноваты другие. Что ты скажешь о людях, теряющих такие письма?

Он перевернул лежавший перед ним листок, и Полибий тотчас узнал свою печать.

Взяв письмо, консул разорвал его на мелкие клочки.

— Не исключено, — продолжал он, глядя в глаза Полибию, — что тобою руководило не только желание проверить свои силы, которым нет сейчас применения, но и надежда на возможную помощь из Сирии. Должен тебя разочаровать. Головы у царей устроены по-иному, чем у нас, смертных. Они помнят обиды, но забывают благодеяния. За примерами ходить не надо. В Сирии Деметрий уже успел убить своего братца Антиоха и его воспитателя Лисия. Своего наставника Диодора он прогнал — хорошо еще, что не казнил! Думаешь, Деметрий помнит о тебе?

Полибий отрицательно помотал головой.

— Поговорим о другом! — произнес сенатор, благоговейно касаясь пальцами сферы. — Тебя, наверное, заинтересует, что до меня этой сферой владел Архимед и что она — дело его рук и ума.

— Как же она оказалась у тебя?! — воскликнул Полибий.

— Не удивляйся! Под командованием Марцелла, осаждавшего Сиракузы, были не только убийцы Архимеда, но и его почитатели. Им не удалось спасти жизнь великого ученого, но они сделали все, чтобы сохранить его творения. Эту сферу вместе с сочинениями Архимеда привез в Рим мой отец. Он был квестором Марцелла. С детства я познаю мудрость Архимеда и стараюсь продвинуться в астрономии.

— Но как же ты сочетаешь астрономию со службой государству?

— Я вижу, ты знаком с учением Эпикура, — сказал хозяин. — Ты имеешь в виду его наставление: «Мудрец не должен заниматься политикой». Доживи Эпикур до времени Ганнибала, он мог бы добавить: «Судьба Архимеда — пример того, что ожидает мудреца, вникающего в государственные дела». Но зато противник Эпикура Зенон, окажись он долговечнее, ответил бы: «Нет! Архимед погиб потому, что слишком поздно занялся государственной деятельностью. Если бы он сочетал занятия геометрией с политикой, Сиракузы не втянулись бы в пагубную войну с Римом». И мне кажется, прав Зенон.

— Я тоже согласен с Зеноном, — продолжил Полибий. — Ученый, будь он астрономом или историком, прежде всего гражданин, а следовательно, и политик.

— Но ведь Зенон говорил о гражданине ойкумены, о космополите, а не о гражданстве в том смысле, которое вкладывал в это слово Аристотель.

— Во времена Аристотеля возникла всемирная держава Александра, но она оказалась недолговечной. Другое дело — Рим. Он объединил весь Запад и часть Востока. Пройдет немного времени — Пергам, Сирия и Египет тоже станут римскими владениями, и тогда слово «римский гражданин» приобретет смысл «гражданин ойкумены»… В своей истории я стараюсь показать, что…

В глазах Сульпиция блеснул огонек.

— Ты избрал трудный путь, Полибий, мне остается тебе пожелать: через тернии к звездам!

Возвращаясь домой, Полибий пытался осмыслить встречу с астрономом в тоге: «Моя помощь Деметрию осталась безнаказанной. Но окончилась провалом моя попытка доказать самому себе и поколению отчаявшихся, что я что-то разумею в политике. Полагая, что действую в интересах Ахайи, я действовал в интересах Рима. Не потому ли Сульпиций назвал мой путь трудным?»

В БРУНДИЗИИ

Корабль, на котором должен был отплыть Андриск, стоял под погрузкой, и у юноши оставалось время, чтобы пройтись по городу, о котором он много слышал.

Эпирские купцы испокон веков привозили сюда свои товары, и по их рассказам брундизийцы отличались редким гостеприимством. И отсюда же на кораблях переправилось ромейское войско, превратившее Эпир в пустыню.

Едва Андриск прошел два десятка шагов, как столкнулся лицом к лицу с Теренцием.

— Как хорошо, что и в чужом городе можно встретить старого знакомого! — воскликнул карфагенянин. — А где Макк и Доссен?

— Наш театр распался, — сказал Андриск. — Я по поручению патрона направляюсь в Пергам.

Он назвал этот город наугад, не желая посвящать Теренция в свои планы.

— А я в Афины, — отозвался Теренций. — Меня охватило непонятное отчаяние, и я почувствовал, что больше не могу оставаться в Риме. Я не помню своей родины, я вырос в Италии, и все же я чужестранец. Все здесь мне чужое.

— Мне тоже, — вздохнул Андриск.

— Тогда ты меня поймешь. Может быть, в Афинах я почувствую себя по-настоящему свободным. Окунусь в толчею древнего и великого города, вдохну воздух, которым дышал Менандр. Когда же приду в себя, поеду в Карфаген, поищу родителей.

— Все эти годы я искал отца и уже отчаялся его найти, — сказал Андриск. — А ведь он где-то в Италии.

— Да, — подхватил Теренций. — Рабство наложило невидимые клейма на наши души. И как ни стараются те, которым мы дороги, не напоминать нам о нашем прошлом, разве его можно забыть? Кажется, в этом истинная причина моего бегства.

— Почему ты называешь это бегством? Ведь ты волен распоряжаться своей судьбой.

Теренций задумался.

— Видишь ли, — сказал он доверительно. — В Риме остались мои знатные покровители. Это милые, прекрасно образованные юноши, сделавшие все, чтобы мои комедии имели успех. Я им многим обязан. Но надоело чувствовать себя бедным родственником. Я хочу быть свободным. Я не смог бы объяснить им всего, что говорю тебе. Я уехал, не простившись. Даже не написав письма. Но я оставил им свою комедию «Братья», — кажется, это лучшее из написанного мною.

— Понимаю тебя. У каждого человека порой возникает неодолимое желание начать новую жизнь. Сознаюсь, я тоже нахожусь на таком перепутье: я надеюсь создать свой театр и уже выбрал для себя коронную роль. Какую? Не спрашивай меня. Скажи, когда отправляется твой корабль?

— Завтра утром, — ответил Теренций.

— А мой — через два дня. Желаю тебе, Теренций, счастливого плавания, новых друзей и новых зрителей.

— А тебе, Андриск, удачи в твоей коронной роли, какой бы она ни была.

Не зная, как убить время, Андриск стал наблюдать за судном, подошедшим к молу. Это был «торговец», как называли в Эпире круглые грузовые суда в отличие от длинных военных. В трюме «торговца» его самого привезли в Италию.

Один из матросов спрыгнул на берег и прикрепил к каменному столбику брошенный с борта канат. Спустили лестницу. К ней подошли два легионера с обнаженными мечами. «Сейчас выведут рабов, — подумал Андриск. — Вот и они!»

Те двое, которых Андриск принял за рабов, были в цепях. Один грязный, обросший волосами, словно его год не касались ножницы, другой — подтянутый, опрятно одетый, с бледным выразительным лицом. Спустившись на берег, звероподобный узник стал мычать что-то невразумительное. Взгляд его блуждал.

1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 68
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?