Прерванный полет - Марк Фурман

Письмо, извлеченное из второго конверта, гласило: «Уважаемый Артур Христофорович! Пользуясь, случаем, передаю вам свой таежный привет. Соседское спасибо за квартиру. Как ваши машина и кооператив? С благодарностью и уважением. И. Багрянский».

Корначев положил оба листочка в конверты. Похоже, Багрянский и в самом деле не имеет отношения к событиям, происшедшим в его отсутствие. Остается единственная кандидатура — Жмакин. Со дня на день он может улететь из Москвы. Юрий взглянул на часы, стрелка приближалась к пяти. Мысленно отругав себя за незапланированный получасовой сон, он вскочил, побросал «журналистский» скарб в сумку и побежал искать пилота.

— Удивительно, но я за день успел набрать материал для большого очерка, — сказал Юрий на прощанье внешне невозмутимому Алтунину.

Начальник партии в душе обрадовался отъезду неожиданно нагрянувшего корреспондента, упрашивать Корначева не стал. К тому же это освобождало Алтунина от намеченного на вечер торжественного ужина. Пилот, наоборот, был несколько разочарован поспешностью Корначева, но виду не подал. На этот счет у него имелись четкие указания от начальства, того же Колесникова.

Вертолет набрал высоту и сделал круг над поляной. Уже через несколько мгновений можно было разглядеть только синеватый дымок от костра над вершинами деревьев. «А ужин, верно, будет хорош», — не без сожаления подумал Корначев.

Прошло три дня с тех пор, как Ларионов попал в больницу. Нынче утром Юрий Трофимович проснулся рано. Читать ему пока не разрешали, он полулежал в кровати с высоким валиком под головой и размышлял. Думы были невеселыми, выписывать из больницы его пока не собирались. Вчера палатный врач, молоденькая Нина Ивановна, сказала, что он будет находиться на строгом постельном режиме еще не менее десяти дней.

— При таком ушибе головного мозга надо лежать как минимум две недели. Но, учитывая вашу непоседливость и склонность к побегу, — добавила она, разгадав тайные мысли Ларионова, — мы, возможно, сократим срок.

— Ну что вы, доктор! — Он заставил себя улыбнуться. — Разве я похож на потенциального беглеца?

— Знаю я вашего брата, — Нина Ивановна предостерегающе подняла тонкий изящный пальчик: — Призываете к порядку, а когда надо самим дисциплину соблюдать, вас нет. Я, товарищ подполковник, серьезно предупреждаю. До начальства дойду, — добавила врач строго. Потом вдруг чему-то улыбнулась и выскочила из палаты.

Странно, но, когда Ларионов не просто лежал, а обдумывал ситуацию, которая сложилась в деле Жигулевой, голова у него болела куда меньше. Он расценил это как призыв к деятельности, попытался встать. Тут боль, словно шар, перекатилась от затылка ко лбу, голову сжало, вынудив его вновь опуститься на подушку.

О событиях непосредственно перед травмой Ларионов помнил смутно. В памяти осталось лишь чувство тошноты от приторного запаха. Затем — полный провал и темнота. Но хронику дней, предшествовавших нападению, память его надежно сохранила. Он вспомнил, как гнались за преступниками, которые, непонятным образом уйдя от преследования, буквально провалились сквозь землю, несмотря на посты, заслоны, перекрытые дороги. Куда они могли скрыться? Юрий Трофимович перебирал самые фантастические варианты и тут же отвергал их.

Внезапно у него возникла догадка. Пока еще расплывчатая, неясная, которую следовало обдумать. «В самом деле, — размышлял Ларионов, радуясь, что головная боль почти утихла, — где обычно отсиживаются мои «пациенты»? Мы их ищем повсюду, гоняем в столицу, в соседние области, а они спокойно затаиваются у нас под носом, рядом с милицией. Пожалуй, надо расспросить здешних участковых. Они знают все закоулки своего района лучше кого бы то ни было».

Размышления Ларионова прервал Михаил Соломонович, вошедший в палату с двумя увесистыми пакетами в руках.

Отыскать Геннадия Латышева, сбившего мотоциклом Любу Вересун, не составило труда. В архиве отделения милиции Виктору отыскали тоненькую папку с надписью: «Уголовное дело № 3707/40 по обвинению Латышева Г. С. по ст. 109 УК РСФСР». Сверху была сделана пометка красным фломастером: «Прекращено».

Начальник следственного отделения, седоватый загорелый майор, похоже, только вернувшийся из отпуска, это дело помнил хорошо.

— Любопытная сложилась тогда ситуация, — сказал он Тропникову. У нас не часто встречаются дела, когда потерпевшая сторона столь искренне симпатизирует обвиняемому. Это как раз такой случай… — Майор открыл папку, бегло полистал ее. — Латышев сбил девушку по неосторожности, не справился с управлением. Обычное дорожное происшествие. Ага, вот и медицинское заключение — перелом левой малоберцовой кости. Вересун отвезли в травмотделение. Парень, однако, оказался непохожим на других. Иные пострадавшими даже не интересуются, встречаются с ними уже на суде. Латышев же искренне сочувствовал Вересун, навещал ее в больнице. Вначале носил яблоки и конфеты, потом появились цветы. Дело молодое, в общем, между ними проскочила искра. Вскоре мы заметили, что потерпевшая явно симпатизирует молодому человеку. Вот ее заявление.

Тропников увидел листок из школьной тетради, на котором было написано: «Начальнику следственного отделения майору Черемисину П. Ф. от гр-ки Вересун Л. Н. Заявление. Прошу прекратить уголовное дело по факту наезда на меня гр-на Латышева Г. С. Лечебные расходы им полностью возмещены, в настоящее время состояние моего здоровья хорошее. Каких-либо претензий к Г.С. Латышеву не имею». Потом шли подпись и дата -14 ноября. На уголке листа Виктор заметил смазанный и довольно четкий след пальца, случайно испачканного пастой от авторучки. «Вот и образец пальчика для окончательной идентификации Вересун нашелся», — непроизвольно подумал он. Еще в декабре криминалисты откатали все десять пальцев убитой женщины на специальную дактокарту.

— Черемисин — это вы?

— Моя фамилия, — отозвался майор. — Однако, товарищ следователь, закон есть закон. Так просто дело не прекратишь, вам это хорошо известно. Но тут подоспело заключение автотехнической экспертизы, из которого следовало, что в тех погодных условиях — дождь, сильный встречный ветер, мокрое шоссе предотвратить наезд было невозможно. После этого я с легкой душой подписал постановление о прекращении уголовного дела.

— Не подскажете, как побыстрее отыскать Латышева? Желательно сегодня.

Черемисин нажал на клавишу селектора.

— Володя, зайди ко мне, — распорядился он. В кабинет вошел смуглый молодой человек в штатском.

— Владимир Андреевич Лавров, следователь по делу Вересун, — представил его Черемисин. — Володя, товарищ из прокуратуры интересуется, как быстрее разыскать Латышева. Помнишь дело о наезде?

— Как не помнить, товарищ майор, — Лавров заметил папку на столе начальника. — Латышев несколько раз приходил ко мне после прекращения дела. Вересун зимой куда-то неожиданно уехала, не то в Сибирь, не то на Урал. Геннадий пытался меня убедить, что ее отъезд связан с какими-то особыми обстоятельствами.