Карнавал в Венеции - Нина Бомонт

— Теперь я знаю, что существуют два человека с одинаковыми лицами. — Она достала из кошелька кольцо. — Я украла его из твоей комнаты, чтобы прочесть заклинание и освободиться от тебя. У того человека было такое же кольцо, но я лишь потом поняла, что два кольца могут принадлежать двум разным людям. И зловоние, которое я чувствовала в тот день, такое же, какое сейчас в твоей комнате. Он был здесь. Ты понимаешь это, Лука? И он затаил против тебя злобу. Ты мне веришь?

Лука долго молчал. Неожиданно он понял, что имел в виду Паоло, удивившийся появлению Луки. Похоже, Кьяра говорит правду.

— Верю! И вижу, что Маттео снова сыграл со мной злую шутку.

— Это еще не все.

— Нет, на сегодня хватит.

— Но это важно.

— Прошу тебя, Кьяра!

Лука встал с кресла и осторожно опустил Кьяру на широкую кровать с пологом.

— Мне надо поспать. А утром, при дневном свете, может, все прояснится. Спокойной ночи.

Кьяра стала раздеваться, прислушиваясь к каждому движению Луки. Но тот не обращал на нее внимания, и она подумала, что он, возможно, презирает ее за нелепые, как ему кажется, выдумки.

Она долго не могла уснуть.

Кьяра проснулась на рассвете и сразу вспомнила вчерашнее. На мгновение ее охватил испуг, но он прошел, как только она почувствовала у себя за спиной размеренное дыхание спящего Луки.

Значит, он все же лег рядом, улыбнулась она. Может быть, она всего-навсего его любовница, но все равно она ему нужна, раз он провел ночь в ее постели. Завтра — будь что будет, а пока у нее еще есть время. Подвинувшись, она прижалась к Луке.

Лука просыпался медленно, но, как только почувствовал ее близость, тут же очнулся.

— Доброе утро. — Он уткнулся носом ей в шею, а потом языком проложил путь к ее уху.

Эти прикосновения вызвали в Кьяре чувственную дрожь. Он, почувствовав это, застонал и прикусил ей мочку уха.

— Лука! — шепнула она.

— Да, любовь моя? В чем дело? — спросил он и стал гладить ей грудь. Кьяра непроизвольно раздвинула бедра, и его твердая плоть скользнула между ними.

Оба замерли. Лука оттого, что боялся напугать Кьяру, а она — потому, что вожделение пронзило ее словно молния.

— Кьяра, — прошептал Лука, — скажи, чего ты так боишься?

— Тебе кажется, что я испугалась?

Она прильнула к Луке всем телом, и он рассмеялся.

— Просто прошлой ночью… Расскажу об этом как-нибудь потом. — Сейчас ему не хотелось отвлекаться, он стянул с нее нижнюю рубашку.

Кьяра хотела повернуться к нему лицом, но Лука обнял ее обеими руками. Он не хотел уходить из теплого гнездышка, образовавшегося у нее между бедрами.

А Кьяра приходила в еще большее возбуждение. Он снова прижался ртом к ее шее и прошептал:

— Покажи мне.

— Что показать?

— Покажи, где ты хочешь, чтобы я тебя ласкал.

Ее сжигала страсть, и она поддалась искушению.

Она положила его руки себе на грудь, и он стал ее гладить.

— Так? Или так? — И он стал пальцем водить по соскам.

— Да. — Голова ее была уже как в тумане.

— А потом?

Она заколебалась, но сжигавшая ее страсть сделала ее смелой. Она опустила его руки себе на живот.

От его первых дразнящих движений она сначала замерла, но лишь на мгновение, а потом начала двигаться все быстрее и настойчивее.

В своем желании получить еще больше, она протянула руку и непроизвольно дотронулась до его плоти. Лука застонал, но когда она отдернула руку, то вернул ее обратно.

— Еще. Пожалуйста.

Она повиновалась, удивившись, что доставляет наслаждение не только ему, но и себе.

Чувствуя, что приближается к вершине, Лука откинулся на спину и опрокинул Кьяру на себя. Потом просунул руки ей под колени и усадил верхом. При этом Лука еле удержался от того, чтобы не войти в нее. Но он лишь обхватил ее бедра и опустил их по обе стороны своего тела.

Кьяра поняла, что он предоставляет ей право дарить и брать. Она наклонилась и, глядя ему в глаза, позволила ему войти в нее.

Утомленные, они еще долго лежали рядом.

Неожиданно Лука с удивлением поймал себя на мысли, что ему хочется дать Кьяре обещание. Всю свою жизнь он считал обычай, запрещавший ему жениться, поскольку один из братьев уже был выбран для продолжения рода Дзани, подарком судьбы, залогом свободы. Сейчас он впервые понял, что хочет связать свою жизнь с женщиной. С Кьярой.

Но что он может ей предложить, если не знает, что ему самому уготовано в будущем? Через несколько дней или недель он может умереть либо оказаться в казематах Дворца дожей.

Его дальнейшая жизнь после того, о чем ему вчера поведала Кьяра, предстала перед ним в новом свете. Если правда, что Маттео жив, что Кьяра именно его видела в венецианском палаццо, если он был здесь под видом Луки… Он вспомнил, как зловещий смешок человека в черно-золотой маске напомнил ему смех Маттео. Что, если это и вправду Маттео? Нет, этого не может быть.

Лежа рядом с Лукой, Кьяра слушала, как ровно бьется его сердце. Он лежал не шевелясь и уставившись в полог кровати.

— Кьяра, ты уверена?

Она сразу догадалась, о чем он спрашивает.

— Уверена. — Она понимала, какая у него в голове путаница, но ничем не могла ему помочь. В ее силах было лишь предостеречь его и надеяться, что он ее послушает. — Лука, помнишь, что я говорила тебе о человеке в черно-золотой маске? Он несет с собой смерть.

Возможно, она права и Маттео жив. Возможно, это он в этой маске. Но даже если это так, Лука не верил, что Маттео намеренно причинит ему вред. Какое бы соперничество ни было между ними в юности, как бы велика ни была их ненависть, любовь значила для них больше. В этом Лука был убежден.

Они стояли рядом, рука об руку, пока буксир тянул их лодку через лагуну к городу. Туман был такой густой, что очертания Дворца дожей и краски площади Сан-Марко были едва различимы, а фигуры прохожих казались призраками.

Кьяра чувствовала, как с приближением берега Лука все больше от нее отдаляется.

Их встретил Томмазо, не сумевший скрыть лукавой улыбки.

На берегу их ждал еще один человек, в плаще и белой маске с длинным клювом. Едва перекинувшись с незнакомцем несколькими словами, Лука вернулся к лодке.

— Томмазо отвезет тебя домой, — сказал он, чуть коснувшись ее щеки губами, и она увидела, что глаза его блестят от возбуждения.

— Лука…

— Позже поговорим, дорогая.