Война в немецком тылу. Оккупационные власти против советских партизан. 1941—1944 - Эрих Гессе

После этих призывов к осознанию солдатами своего расового превосходства и возложенной на немецкую нацию миссии было определено отношение к народам на завоеванной территории. Солдатам приказывалось убедить русское население в беспомощности его прежних властителей и в несгибаемой воле немцев искоренить этих повелителей как носителей идей большевизма. Одновременно указывалось и на то, что обеспечение родины продовольствием и облегчение ее жизни требует нещадной эксплуатацией завоеванных областей. При этом неизбежно возникающие при таком подходе трудности со снабжением местного населения продуктами питания перекладывались на плечи самоуправления «враждебного населения».

Такие чувства, как сострадание и доброта по отношению к местным жителям, в этом приказе считались неуместными. Солдатам внушалась мысль о необходимости принятия самых жестких мер в отношении национально чуждых элементов, и дальше выдвигалось требование вести ожесточенную борьбу с большевизмом и партизанами, в действиях которых усматривалась попытка противника измотать германскую армию средствами партизанской войны. И таким усилиям, подчеркивалось в приказе, нельзя потворствовать свойственными немцам беспечностью и благодушием. В отношении же населения выдвигалось следующее требование:

«…Тот, кто не принимает участия в борьбе с красными партизанами и не сообщает нам об их деятельности, является нашим врагом, заслуживающим соответственного с ним обращения. Страх населения перед нашими контрмерами должен быть сильнее боязни шантажа красных вожаков».

Приказ по армии заканчивался словами:

«Россия – не европейская, а азиатская страна. Эту разницу подчеркивает каждый шаг на пути продвижения вглубь этого безрадостного и угнетенного края. От такого давления и разрушительных сил большевизма Европа и в особенности Германия должны быть избавлены на все времена».

Именно это можно прочесть в приказах командующего группой армий «Юг» № 2682/41 от 12 октября 1941 года (NOKW 309) и командующего 17-й армией вермахта № 0973/41 от 25 ноября 1941 года относительно поведения немецких солдат на Востоке (NOKW 2537).

Здесь следует заметить, что незадолго до издания этих и других подобных армейских приказов командир 39-го армейского корпуса вермахта направил в адрес командующего 16-й полевой армии группы армий «Север» «Меморандум о возможности расшатывания большевистского сопротивления потрясениями изнутри» с просьбой «передать его фюреру». В этом документе от 18 сентября 1941 года содержалась попытка обосновать необходимость ведения жестокой борьбы на основании объективной оценки советского народа. В нем, в частности, отмечалось:

«Коммунизм многое сделал для пролетариата. На селе коммунизм воспринимают как зло только те, кто раньше владел землей. Недовольство же большевизмом, напротив, является повсеместным явлением, однако какое-либо оппозиционное руководство не наблюдается… Народу мешает принять твердое решение в отношении нас отсутствие ясной картины его дальнейшего развития…»

В качестве возможности разрушения воли к сопротивлению в нем выдвигалось требование по принятию безотлагательных мер и в первую очередь по отмене приказа о комиссарах, который только способствовал росту военного противодействия. При этом отмечалось, что народу необходимо показать позитивные перспективы его дальнейшего существования. Одновременно говорилось, что его не стоит обращать в национал-социализм, ограничившись только разъяснением ценности и справедливости частной собственности. Кроме того, подчеркивалось, что создание русского правительства могло бы заметно облегчить путь народа к лучшему будущему.

В заключение в этом меморандуме командира корпуса, видимо не имевшего понятия об официальных национал-социалистических намерениях и целях, выражалась надежда на то, что хорошие идеи смогут оказать воздействие и на население еще не завоеванных областей (NOKW 2413).

Между тем при оценке поведения командного состава найти различия не так-то и просто. То обстоятельство, что необоснованная и определявшаяся партийно-идеологическим эгоизмом точка зрения повсеместно претворялась на практике, не может быть объяснено одной лишь природой этой завоевательной войны. Оживление партизанской борьбы с одной только ей присущими методами ведения боя ясно показывало порочность требуемого высшими эшелонами командования вооруженных сил неуважительного отношения к населению. К тому же каждому отдельно взятому солдату было понятно, что требования по преодолению негативных явлений, связанных с выполнением армией ее первоочередных и важных задач, возникшего в результате боевых действий хаоса и быстрого умиротворения завоеванных территорий исходило из самого населения, являвшегося в то время единственной возможной базой снабжения партизанского движения.

По мере продвижения германских войск на восток все более отчетливо проступала следующая картина: чем дольше население оставалось под властью вынужденного перейти к обороне Советского государства, тем отчетливее в нем проявлялся антинемецкий настрой. Такое его отношение в отдельных случаях разрасталось настолько, что гражданское население (якобы вынуждаемое советской армией) активно и фанатично принимало участие в обороне городов и других населенных пунктов, о чем, в частности, говорилось в разведывательной сводке начальника разведки 72-й пехотной дивизии вермахта от 26 августа 1941 года (NOKW 2413).

На это, частично для устрашения населения и предотвращения дальнейшего его участия в подобных действиях, вермахт отвечал применением смертной казни в отношении жителей, задержанных с оружием в руках. Причем в оправдании немецким командованием таких мер тоже просматривается определенная двойственность положения, в каком неизбежно оказывался народ. Так, в уже упоминавшейся выше развед-сводке начальника разведки 72-й пехотной дивизии в разделе, касавшемся «обращения с воюющими гражданскими лицами», прямо отмечалось: «Если украинец из страха перед коммунизмом ввязывается в бой, то он должен знать, что за это его германский вермахт расстреляет» (NOKW 2413).

Несмотря на изложенные в этой книге ширившиеся среди руководящих армейских кругов устремления по достижению умиротворения оккупированных территорий, стабилизация германского господства и нормализация отношений с местным населением становились все более трудными задачами. Поэтому в первую очередь при помощи готовых к сотрудничеству жителей планировалось создание работоспособных органов местного управления, которые могли бы претворять в жизнь распоряжения, изданные немецкими оккупационными властями.

При этом в большинстве случаев успех зависел от удачного выбора энергичных руководителей местного уровня, способных держать под контролем население и управленческий аппарат. Именно поэтому против этих руководителей и посаженных немецкими военными властями местных полицаев и были направлены акции партизанских групп. Они устранялись в ходе непрекращающихся убийств, в результате чего их преемники с самого начала были вынуждены идти на сотрудничество с партизанскими отрядами.

В итоге во многих регионах местные комендатуры видели выход из затруднительного положения в вооружении руководителей местного уровня и полицаев, а также взятии органов гражданского управления под свою защиту. Это отчетливо просматривается в ряде документов, таких как: донесение № 264/41 от 3 сентября 1941 года 580-й группы тайной полевой полиции 9-й армии вермахта, доклад № 1900/41 от 25 октября 1941 года офицера оперативного отделения учебного батальона относительно директивы начальника Генерального штаба сухопутных сил по борьбе с партизанами (NOKW 2258), донесение начальника контрразведки 299-й пехотной дивизии № 254/42 от 1 октября 1942 года (NOKW 3371) и других.