Украденная дочь - Клара Санчес

У меня в голове вращался какой-то запутанный клубок из мыслей. Хорошее, плохое, подозрения, реалии, правда, ложь…

— Папа, кроме нее этого сделать не мог никто.

Отец начал нервничать: жизнь складывалась совсем не так, как ему хотелось бы.

— Эта фотография, наверное, куда-нибудь упала. Я не могу даже представить, чтобы Анна, которую мы знаем уже давно, стала обыскивать наш дом. — Он обвел вокруг рукой. — Зачем ей могла понадобиться эта фотография?

— Понятия не имею, но ее унесла она.

— Мне уже до смерти надоела эта фотография. Мне уже до смерти надоело то, что мы превратили свою жизнь в мучение только потому, что как-то раз произошло нечто такое, на что мы не могли повлиять и на что не можем повлиять и сейчас.

— Со всеми людьми происходят события, которым они совсем не рады. Так что мы в этом смысле не единственные, а потому нам следует воспринимать действительность такой, какая она есть, и тогда все иллюзии исчезнут. Я прошу тебя только о том, чтобы ты был осторожнее с Анной. Не рассказывай ей ничего, не доверяй ей.

— Не далее как сегодня Бетти попросила ее не забывать нас. Она попросила ее помогать тебе и время от времени ходить со мной в кино.

Голос отца задрожал, и, чтобы говорить нормально, ему пришлось приложиться к банке с пивом. Я сунула ему в руку бутерброд.

— Давай-ка поешь. Не ложись спать на голодный желудок.

— Анне эта фотография абсолютно не нужна. Она всегда знала: Бетти бредит тем, что Лаура жива. Она всегда знала эту историю.

— Однако она не знала об этой фотографии до того дня, как мама ее показала. Я видел, как мама открыла портфель перед Анной.

— Ты доведешь себя до сумасшествия. Что ты хочешь — продолжить всю эту возню или помочь матери?

— Я хочу ей помочь, — сказала я, чувствуя, как к горлу подступает ком.

— Ты помогаешь уже тем, что делаешь мамину работу, чтобы она ее не потеряла. Но ты отнюдь не поможешь маме тем, что настроишь против нас ее лучшую подругу.

Я посидела еще некоторое время перед телевизором, замечая лишь то, что на экране одни изображения сменяются другими. Через окно в комнату падал солнечный свет. Хотя отцу и не хотелось в это верить, фотографию стащила именно Анна. Ей нельзя было больше доверять, хотя все еще оставалось непонятным, зачем она это сделала. Как бы там ни было, я заново осмотрю спальню родителей. Возможно, я ошиблась, возможно, это я глупая. Если окажется именно так, то тогда я, наверное, снова стану верить в то, что отец — мудрый глава и защитник своей семьи.

Отец. Из миллионов и миллионов мужчин один был моим отцом. И поскольку он был моим отцом, я считала само собой разумеющимся, что он благородный, умный, смелый, великодушный, порядочный, сильный, добрый и красивый. Однако в действительности ему недоставало мужества и силы духа, и в критические моменты жизни у него начинали пошаливать нервы. Анна позвонила ему в полдень и попросила отвезти ее на такси в Сантандер. Она, конечно, могла поехать туда на любом другом такси, но ей захотелось, чтобы в такую интересную поездку отправился именно он. Подзаработать денег было для нас, безусловно, не лишним: мы ведь не знали, какие понадобятся еще средства на лечение мамы. Следовало признать, что Анна делала для нас очень много, что она никогда о нас не забывала. Она подыскала работу моей маме, а теперь, когда ей потребовалось поехать на такси в Сантандер, обратилась к моему отцу. Маме вообще казалось, что все, что делает Анна, — хорошо и правильно. И только лишь я одна не могла не замечать того, как она, сев рядом с отцом в такси в своем зеленом платье и со своими коленями идеальной формы, прикуривает сигарету и вставляет ее между губ моего отца. Только я заметила, какой у нее появляется блеск в глазах, когда она на него смотрит, — совсем не такой блеск, как обычно. Это был радостный и алчный блеск — как будто она вдруг увидела валяющийся прямо на улице миллион песет, — и этот блеск был гораздо более существенным, чем все то добро, которое она нам делала. Я старалась не думать о ней и о том, что она будет ночевать в Сантандере вместе с моим отцом — мужем ее подруги Бетти, которая лежала сейчас в больнице и у которой исчезла еще в младенчестве дочь. Я теперь полагала, что от Анны можно ожидать чего угодно, и при этом всей душой надеялась на то, что отец будет вести себя благоразумно.

На следующий день мне предстояло нанести четыре визита клиентам, для общения с которыми надлежало быть в хорошей форме. Трех или четырех часов сна мне было для этого вполне достаточно. Я приняла душ. Стрелки часов показывали восемь вечера. Я решила позвонить Матео. Я могла посмотреть, как он репетирует, а затем мы бы поехали на нашу площадь. Сегодня я никуда не спешила. Все мое время и весь родительский дом принадлежали мне. Я могла пригласить его ненадолго к себе домой. У меня сильно заколотилось сердце. Такое иногда случалось со мной и тогда, когда я подходила к больнице, однако сейчас оно колотилось от радости, от счастья, и мне даже было совестно оттого, что я испытываю подобные чувства в столь тяжелое для нашей семьи время. Матео был для меня чем-то таким, что находилось вне пространства и вне времени, и у меня попросту не получалось как-то увязывать его с мамой и с тайной Лауры. Когда я стала набирать номер телефона, у меня в мозгу раздался голос Матео, и от звучания этого голоса — одновременно и ласкового, и грубоватого — мне хотелось летать. Я ждала: один гудок, два, три, четыре, пять… Я положила трубку. Возможно, он сейчас в душе, поэтому я через некоторое время позвонила еще раз, и… И снова никто не взял трубку.

Я была с ним слишком уж холодна, он во мне разочаровался и решил обо мне забыть.

Мне показалось, что солнце сначала осветило меня и согрело, а затем вдруг погасло, и мне стало холодно. Черт бы меня побрал!

Я быстренько оделась, чтобы пройтись по парку, почувствовать, как в лицо дует прохладный ветерок и тем самым избавиться от грусти, меланхолии и гнева до того, как лягу спать. Однако когда я вышла на улицу, то вместо парка направилась в метро. Я спустилась на платформу и поехала в молодежный клуб, где обычно репетировал Матео. Он, вполне возможно, сейчас находился там и, вполне возможно, будет рад меня увидеть. В конце концов, я ведь хотела, чтобы мы были вместе и чтобы я ходила с ним на его концерты.

Я посмотрела на свое отражение в окнах вагона метро и невольно удивилась тому, что машинально оделась именно так, как была одета в тот день, когда познакомилась с Матео в метро. Отправляясь к клиентам, я обычно надевала более классическую одежду — такую, какую носят офисные работники: кофточки, рубашки, брючки, юбки. Матео меня в таком виде и не узнал бы. Сейчас я была в куртке, облегающих штанах и кроссовках, с распущенными волосами. Я поймала себя на мысли, что мне очень хочется снова увидеть Матео.

Жердь и еще один парень стояли, прислонившись к дверному косяку, и курили. Они с интересом посмотрели на меня — не потому, что во мне имелось что-то особенное, а потому, что я была в этом клубе человеком новым, значит, для них интересным.