Охота на банкира. О коррупционных скандалах, крупных аферах и заказных убийствах - Александр Лебедев

Вручение документов ответчику – стандартный этап британской судебной процедуры. Суд в Лондоне не принимает иска до тех пор, пока ответчик должным образом не уведомлен (именно поэтому покойный Березовский несколько лет гонялся за Абрамовичем, пока не настиг его в магазине Hermès). Привкус дешевого водевиля в моем случае – почерк Добровинского, узнавшего о выступлении из анонсов на сайте клуба: я ни от кого не прятался и не отказывался втретиться с Полонским в суде.

Вряд ли перспектива иска со стороны Полонского была серьезной. Что касается деловой репутации, то в Англии она у этого джентльмена была отнюдь не положительного свойства. Часть выведенных из России денег Полонский вложил в проект Beetham Tower – строительство в лондонском Бэнксайде огромной башни, напоминающей бумеранг австралийских аборигенов. Идея изначально вызвала протесты населения города из-за угрозы испортить историческую застройку. А после кризиса, когда Полонский и его компаньоны не смогли обслуживать взятые под застройкукредиты Royal Bank of Scotland, банк забрал проект себе.

Как бы то ни было, расчет был направлен не на то, чтобы выиграть процесс, а на то, чтобы доставить жертве максимум неприятностей и вынудить ее заплатить отступные.Таких спектаклей, как в «Цвете ночи», было несколько, и каждый раз представители Carter-Ruck говорили, что «Лебедев избегает правосудия». Последний раз мне вручали иск во время моей публичной лекции о глобальной коррупции в Chatham House в Лондоне.

Весь этот антураж нужен для того, чтобы показать «клиенту», что контора не зря ест свой хлеб. А цены на этот хлеб отнюдь не низкие. Я сам был вынужден за два года потратить на адвокатов несколько десятков тысяч фунтов стерлингов. Деятели из Carter-Ruck, думаю, взяли с Полонского не меньше. Здесь возникает интересный вопрос: а что это за деньги, выплаченные Carter-Ruck в качестве гонорара? Дело в том, что в Британии адвокатам запрещено принимать оплату, если имеются подозрения в ее криминальном происхожденими (это называется illegal proceeds).

После «артподготовки» Добровинский вышел с «мирными инициативами». Через моего адвоката Генри Резника он предложил «урегулировать разногласия». Встреча состоялась в ресторане «Недальний Восток» на Тверском бульваре. Полонский пришел в спортивном костюме – примерно так одевались бандиты 1990-х: адидасовские шаровары, красная ветровка. Говорил на этой встрече Добровинский. У меня возникло ощущение, что Полонский там присутствовал в качестве мебели – он был напряжен и мрачен, мысли его витали где-то далеко.

В конце ужина я попросил оставить нас наедине с Полонским. Мне хотелось составить о нем более полное впечатление. Девелопер сразу стал говорить со мной на «ты»: «Саша, я так тебя уважал, но после того, что ты сделал, мне в стране стало находиться невозможно… Ты сломал мою карму… Знаешь, для меня это дело теперь вопрос всей жизни, поскольку вся страна на твоей стороне». Я сказал: «Ну если вы считаете, что страна на моей стороне, то, может, не стоит раскачивать эту ситуацию дальше? Я ведь публично признаю, что ошибочно воспринял ваш жест в мою сторону как угрозу и переборщил». Полонский кивнул: «Ну хорошо, да. Но будет так, как скажет мой адвокат». Встреча окончательно убедила меня в том, что Полонский не был инициатором уголовного дела. Как когда-то подводника Федорова, этого парня использовали в чужой игре. Если честно, мне искренне жаль Полонского. Он уже более двух лет сидит в тюрьме по сфабрикованному обвинению, прокуратура просит для него срок в 8 лет. Он явно перешел дорогу каким-то очень влиятельным бизнесменам, присвоившим часть его девелоперских проектов. Он – очередная жертва рейдеров и своих собственных ошибок. Но что-то подсказывает мне, что о Полонском мы еще услышим.

Через несколько дней Добровинский позвонил моим адвокатам: «Заплатите мне пять миллионов евро». – «На каком основании?» – «Столько стоят мои адвокатские услуги». В качестве ответной любезности его клиент обязался отозвать свое дурацкое заявление на имя Бастрыкина, а также прекратить судебный процесс в Лондоне. Полонский прислал мне SMS: «Саша, прикольный ты… Понимаю тебя. Мне эти деньги не нужны. Но надо делать так, как говорит мой адвокат». При этом, как я уже сказал, обвинение было публичным – его выдвигало государство в лице Следственного комитета. Каким образом предполагалось «урегулировать» вопрос с ними, Добровинский умалчивал.

Известно, сколько стоят адвокатские услуги. Мне приходилось сталкиваться со всеми известными юридическими конторами мира. Как раз в это время подходил к финальной стадии процесс подачи иска к General Electric. Общие затраты на подготовку иска и ведение дела в лондонском суде составили около семи миллионов долларов. Но это за несколько лет – а Кусиков-Айвазанц-Добровинский хотел получить с меня аналогичную сумму на пустом месте, взяв на испуг. Банальная «разводка», вымогательство и шантаж – по-английски blackmail.

Мы попытались обжаловать возбуждение уголовного дела в суде, но потерпели неудачу. Следствие продолжало работать, меня время от времени вызывали на допросы, где задавали одни и те же вопросы, на которые я давал одни и те же ответы. В который раз за 15 лет это стало неотъемлемым элементом повседневности. Человек ко всему привыкает – нет-нет, да и забудешь, что процессуально ты являешься «подозреваемым». Менялись лишь статьи – в моем случае они становились легче.

В конце 2011-го – начале 2012 года на Болотной площади и на проспекте Сахарова протестовал «креативный класс». В моей личной жизни произошло важное событие – родился третий сын, Егор. В бизнесе стало понятно, что рейдеры, пытавшиеся его захватить, отнюдь не успокоились. Началась новая охота. Такую цену мне пришлось платить за публичные расследования, которые я вел более 10 лет. Как-то утром я открыл глаза и понял – жить не хочется, нет никакого интереса. Вот это – самое страшное испытание, которое пока выпадало на мою долю.

Новый год – всенародный праздник, когда принято дарить друг другу подарки. Под новогодней елкой 2012 года нас ждал весьма своеобразный сюрприз: вместо Деда Мороза в НРБ пришли налоговые инспекторы с «комплексной проверкой» и очередные проверяющие из ЦБ в количестве, беспрецедентном для банковской системы России. Упоминавшийся в этой книге Межпромбанк, где бесследно исчезло 30 миллиардов рублей беззалогового кредита самого же Банка России, проверяли 16 человек, Банк Москвы с его 172 подразделениями – 80 человек. И в том, и в другом случае бдительный регулятор отправлял проверку лишь тогда, когда из банка уже все оказывалось вынесено – при том что проблемы финансового учреждения регулятор видит в режиме онлайн: банки сдают отчетность два раза в день, все как на ладони. В нашем случае прошло всего полгода после окончания «тематической внеплановой» ревизии, которая ни к чему придраться не смогла. Поэтому появление 130 инспекторов во главе с некоей Еленой Питухиной выглядело очевидным заказом.

Проверка напоминала спецоперацию – проверяющие нагрянули как в головной офис, так во все 19 филиалов банка. «Десант» больше всего интересовался моим расчетным счетом, а также документами, связанными с финансированием гуманитарных и медийных проектов – «Новой газеты», британских The Independent и The Evening Standard, Горбачев-фонда и Фонда Раисы Горбачевой, Фонда по борьбе со СПИДом Элтона Джона, фонда журнала Vogue, фондов Натальи Водяновой и Чулпан Хаматовой.